Эльмира Нетесова - Утро без рассвета. Колыма

Старуха пыталась удержать свою упряжку. Но куда там. Псы, угорело задрав морды, понеслись подальше, от реки, увозя за собою орущую старуху.

Секунды… Их, бывает, так много для жизни отпускает судьба. Никчемных, пустых. Бывает, и мало. Так мало, что не успеваешь сделать такой нужный глоток воздуха, чтобы удержать в слабеющих руках ускользающую тонкую нить жизни. Всего один глоток…

Егор скинул сапоги, телогрейку и кинулся вперед— теряя из виду ту льдинку, на какой увидел собак. Она должна быть там. Там. Та женщина, которую звала старуха Хабарова.

— Кутэне! Кутэне! — вспомнился крик старой охотницы.

Лед обжигал и резал ноги. Егор почувствовал, как тонет под ногами льдина. Прыжок на другую. Та треснула. Еще прыжок. Эта такая бокастая, на ней не удержаться. Егор падает в трещину. Моментальное усилие. Тело словно под током дрожит. Руки цепенеют. Вот ноги нащупали выступ в льдине. Рывок. И снова он наверху. Бежит как по ножам. Как по колючей проволоке, обтянувшей зону. Вот! Вот она! Еще держится на льдине. Значит жива!

Егор наклонившись выхватывает ее вовремя из воды. Едва успел отскочить, как на эту трещину навалилась такая глыба, которая не только их двоих — всех воямпольцев могла бы придавить.

Дракон хватает бабу, закидывает мешком на плечо. Она молчит. Наверно без сознания. А может от страха? Кто знает.

Егор бежит, перепрыгивая с льдины на льдину. Тяжелую ношу на плече бережет. Вот уже половину проскочил. На берегу коряки собрались. Что-то кричат ему. Один старик кулаком грозит. Кому? Конечно же этой сумасшедшей реке, не сумевшей дождаться возвращения последней охотницы.

Егор перескакивает еще на льдину. Бежит. Потом, обождав, когда к ее боку подойдет вторая, потолще, понадежнее — прыгает на нее. Снова бежит. Ноги одеревенели от холода и ничего не чувствуют. Лишь где-то в коленях что-то нудно воют кости.

Когда до берега осталось не более двадцати метров, Егор глянул на людей. Увидел Леху. Его лицо. Глаза полные ужаса, удивления. Рот то ли в крике, то ли в страхе открыт.

«Удивляется. Глазам не верит. Ведь бабу тянул из реки! И это я! Не позволявший даже говорить о бабах! А тут сам! Никто не просил. Не полюбовницу! Чужую. Совсем незнакомую. Вот он и ошалел. А ведь не бабу! Жизнь я спасаю. Если повезет, конечно. Может — ее жизнь куда как важней, чем моя. Глядишь — мальчонку какого родит. Она еще не опоздала для этого. Не то что я! Она кому-то будет нужна. Нужна жизни! Этим людям! Тундре! Она! Но не я! И нечего тут рот разевать! Нечему удивляться. Сам никого после себя не о ставил, пусть хоть эта даст. За себя и за меня!» — мелькали мысли.

И ноги, посинелые, дрожащие, привыкшие ходить, а не бегать, прыгали козлино с льдины на льдину. Но вот трещина. Надо переждать. Еще прыжок. Снова бегом. Еще льдина. Макушка у нее, как чирей. Ноги не держат. Еще прыжок. Опять трещина…

В глазах темнеет. «От чего бы это? Наверное устал? А может от холода? Но ничего, ничего! Держись, Дракон. Выжил в лагере! Одюжишь и здесь, — думал он и вспомнил о бутылке спирта, купленной про запас. — Сейчас она будет кстати. Согреюсь и все пройдет. До берега три хороших прыжка — не больше. Но чего они так кричат? Зачем так глотки рвут? Помочь делом не могут, так оглушают советами. Уж лучше бы молчали». Он делает последний прыжок и несколько неровных шагов по земле.

Егор кладет на землю Кутэне. Садится рядом. Никак не может понять, о чем кричат воямпольцы.

— Что ты наделал?

— Как что? Не видите?

— Зачем у Кутха жертву отнял? — подступил к Егору старик Аклов.

— Какую жертву?

— Кутэне!

— А ты откуда знаешь, что ее Кутх в жертву хотел?

— Мы тонущих не спасаем.

— Тонущий — жертва Кутха!

— Так всегда было!

— Зачем тыспас?

— Беда теперь в селе будет!

— Кутх накажет нас за это!

— Пускай уходит Кутэне! Совсем из села!

— И Егор тоже!

Дракон знал, что коряки не умели плавать. Знал, что не спасали утопающих. Не знал лишь причину. И вот только теперь все понял. Все! И черная злоба на коряков проснулась в нем. Сорвала с земли. Подкинула пружиной. Он заорал так, что они утихли:

— Кутх! Кутх, говорите! Жертва нужна ему? А почему же когда медведь в село пришел не приняли его за бога? Когда он тебя, Аклов, чуть не задрал? Почему ты не сказал, что всевышний тебя в жертву требует? Или тогда это тебя касалось! И вы взялись за карабины. Ледоход тоже несчастье, как и медведь! Но вы ни с тем, ни с другим не можете сладить. Вы согласны выкинуть из села охотницу, нежели расстаться с прошлым. А она Воямполке нужна больше, чем ваш Кутх! Она женщина и будет чьею-то женой и матерью! Она родит охотника. А кого родите вы? Старые мухоморы!