Анатолий Афанасьев - Ужас в городе

На центральном рынке, где светская жизнь не утихает ни днем, ни ночью, ему чуть не наломали бока. По привычке он вступил в шутливые пререкания с двумя чернобровыми кавказцами в секс-шопе "Незабудка", но те оказались не продавцами, а сборщиками налогов из банды Алихман-бека (на тот день еще живого) и восприняли его юмор чересчур лично. Сперва он поинтересовался, почем идут пластиковые члены, если брать оптом, а после, указав на выставленную на прилавке здоровенную коричневую оглоблю, обратился к одному из чернобровых:

– Этот тесак, часом, не у тебя отпилили, браток?

– Не понял? – ответил тот и знаком подозвал товарища. Но Саша Хакасский уже осознал свою ошибку и благодушно извинился:

– Звиняйте, мужики, первый день в городе, не осмотрелся еще.

– Хочешь, чтоб тебе гляделки подправили?

– Зачем?

– Чтобы пасть не разевал, понял?

Пришлось дать молодцам откупного по десять баксов, заглаживая обиду. Чернобровые смягчились, один похлопал его по плечу:

– Гуляй пока. Парень ты вроде неплохой. Но в другой раз думай, с кем шутишь.

Универсам, аптека, Дом культуры, где на первом этаже разместились залы игорных автоматов, а на втором модный салон-студия "Все от Кардена" (турецкая бижутерия и китайский ширпотреб); лишь в подвале оставили пару комнат под детские кружки, да и то потому, что программу "Счастливое демократическое детство" патронировал сам Гека Монастырский, – везде побывал неутомимый Саша Хакасский и напоследок завернул в городскую больницу. Здесь он представился инспектором ВОЗа и даже козырнул соответствующим удостоверением. Польщенный вниманием именитой международной организации, главврач лично провел гостя по отделениям и похвалился новейшей диагностической и операционной аппаратурой, сосредоточенной в коммерческом крыле больницы. Но и на этажах, где лежали обыкновенные, нищие федулинцы, аптечки ломились от американского аспирина (гуманитарная помощь) и стекловаты, кровати были застелены старыми, но чисто выстиранными, дырявыми простынями, а главное, сохранилась бесплатная кормежка из расчета 40 копеек в день на больного, что приятно поразило инспектора.

В терапевтическом отсеке он разговорился с жизнерадостным, лет шестидесяти пяти толстяком, помирающим, как сообщил главврач, от хронического недоедания и закупорки сосудов.

– На что жалуетесь, больной? – улыбаясь, полюбопытствовал Хакасский.

– Вам-то какое дело, милейший? – в тон отозвался толстяк, бывший ученый с мировым именем.

– Как представитель международной медицинской общественности имею право оказать помощь в разумных пределах.

– Ему помощь не нужна, – ввернул главврач уныло. – Ему нужна операция, да заплатить нечем. Увы, типичная ситуация.

– Сколько стоит операция?

– Пустяки, – ухмыльнулся голодный сердечник, – Всего каких-нибудь сто тысяч долларов. Не дадите взаймы?

Хакасский сделал пометку в блокноте. В смеющихся, почти безумных глазах больного он разглядел нечто такое, что его насторожило.

– К сожалению, полномочий распоряжаться такими суммами не имею, но обещаю обратиться с запросом…

Кстати, почему вам не поможет институт? Вы почетный академик и прочее?..

– Полно, милейший. Вы прекрасно знаете ответ, иначе бы вас сюда не послали.

– У наших больных, – опять вмешался главврач, – особенно с сердечной недостаточностью, как правило, до предела расшатаны нервы.

– Да, понимаю, – сочувственно заметил Хакасский, перестав улыбаться. – Много непоправимых бед натворили горе-реформаторы.

Кошмар в глазах помирающего ученого его завораживал.

– Перестаньте кривляться, – сказал тот. – Вы вовсе не так думаете.

…Утром он встретил на станции Куприянова-Чуму и на такси отвез в гостиницу. Старик, как всегда, был бодр, энергичен, въедлив и прямолинеен. За полтора часа они всесторонне обсудили все аспекты предстоящей акции.

После чего, выдержав приличную паузу, Куприянов спросил:

– Выходит, город надо брать целиком?

– Иначе какой резон? Не стоит мараться, Илларион Всеволодович. Обстановка созрела.

– Ты уверен?

Хакасский болезненно ощутил отеческую насмешку старика. Намек на Мытищи, где до сей поры хозяйничали неуправляемые могикане.

– Здесь, Илларион Всеволодович, контингент вязкий, податливый, лепи, что хочешь. Интеллигенция в основном. Горбатого славили, за Елкиным шли, как бараны, у Алихман-бека сидят под ногтем, как воши. Таким хоть кол на голове теши, стерпят. Тут и денег больших не придется вкладывать. На голый крючок клюнут.