Андрей Добрынин - Кольцевой разлом

- Витек, ты голова,- развел руками Ищенко. - Слышь, а коньячку у тебя не найдется?

- Нет, капитан, не быть тебе генералом,- поднимаясь, вздохнул Корсаков.

Долгое время нормальным жизненным состоянием полковника Дубинина была несокрушимая уверенность в себе. Обычных для большинства людей проблем и страхов он не знал: многолетняя подготовка приучила его смотреть свысока на все опасности, которые могут встретиться в гражданской жизни. Сам же он хотя и любил порой окунуться в эту жизнь, однако стоял по отношению к ней как бы особняком: его будущее полностью определяло подготовившее его государство, однако то же государство заботилось обо всех нуждах его самого и его семьи. Считалось, что столь ценный, потребовавший такой подготовки боец, как полковник Дубинин, не должен задумываться о мелких житейских проблемах: это неизбежно снизит его боеспособность и тем самым обесценит усилия, затраченные на формирование советского "универсального солдата". Полковник не боялся и за ту общественную нишу, которую он занимал: в мире постоянно воевали, и практически каждая из этих войн так или иначе задевала интересы Советской империи, а значит, могла потребовать и вмешательства этой империи, представителем которой в разных частях света неоднократно выступал полковник Дубинин. Спокойный за свой социальный статус, не мучимый никакими житейскими проблемами полковник вполне спокойно чувствовал себя и на войне - данной ему подготовки, приобретенного военного опыта и многократно протестированных личных качеств для этого хватало с лихвой, так что полковник мог передавать свою уверенность и своим подчиненным.

Период уверенности кончился после путча 1991 года, сменившись сначала долгим периодом неприкаянности, когда новое начальство, сомневавшееся в лояльности полковника, оставило его не у дел; затем, после возвращения на службу, полковник стал свидетелем бесконечных реорганизаций и переформирований элитных спецотрядов, а когда реорганизации вроде бы подошли к концу, их бойцы, в большинстве имевшие звание не ниже майора, обнаружили, что со всей своей уникальной подготовкой зарабатывают меньше ларечных сидельцев и неспособны даже толком прокормить семью. Поэтому полковник махнул рукой на постоянный ропот своих товарищей и подчиненных, немыслимый в прежние времена - не из-за особой идейности бойцов, а из-за того ощущения высокого спокойствия, которое наполняло всю их жизнь. Полковник предоставил всем думать и говорить, как они хотят, и заботился лишь о поддержании боевой и физической подготовки на должном уровне. В этом он не находил противников: во-первых, профессионал без постоянных упражнений в своем деле чувствует себя скверно, а во-вторых, все понимали, что профессионал, потерявший форму, не нужен не только правительству, но и всем прочим потенциальным нанимателям. Однако полковник ничуть не удивился, когда после захвата мятежниками центра Москвы поступивший приказ о выдвижении к Садовому кольцу подвергся в тренировочном лагере не то что обсуждению, а форменному осмеянию и был с гневом отвергнут. Данный факт никак не сказался на судьбе отряда и, видимо, был просто принят к сведению начальством. Процесс подготовки шел своим чередом, но полковник неким чутьем, развившимся у него за долгие годы его своеобразной службы, уже знал: что-то должно случиться, и поэтому вызов к генералу Кабанову его не удивил.

Когда генерал заявил, что найти выход из создавшейся ситуации способны только элитные части, полковник начал говорить об офицерском братстве, о мнении товарищей, о твердом решении коллектива, но умолк, увидев отвратительную гримасу генерала, который словно хлебнул уксуса.

- Может, хватит болтать, сынок?- кое-как разгладив лицо, интимным тоном спросил генерал. - Про офицерское братство я много чего могу тебе рассказать, да неохота тебя расстраивать. Вам бы, элитным, гарнизонную лямку подольше потянуть, тогда бы поменьше было лишних разговоров... Ты что, идейный? Хочешь свергнуть правительство? Тогда почему ты еще здесь, а не там, за Садовым кольцом?

Полковник пробубнил затверженные фразы о недопустимости вмешательства армии, тем более ее элитных частей, в политические дрязги. Генерал пренебрежительно махнул рукой:

- Ладно, ты мне мозги не компостируй. По военной истории ты небось пятерку имел? Правильно, не может быть хорошего офицера без хорошего знания военной истории... Ну так помнишь, что Клаузевиц писал:"Война есть не что иное, как продолжение государственной политики иными средствами". В какой работе? Правильно, "О войне". Ну так вот, раз ты военный, то куда же ты денешься от политики, если ты должен ее просто продолжать иными средствами?- последние два слова генерал произнес с глумливой ухмылкой. - Дело в другом: просто тебе и твоим ребятам неохота защищать нынешнее правительство и нынешнего президента...