Александр Мазин - Я – инквизитор

Ласковин удивился этой перемене. Он мог бы поклясться, что вызвана она не его словами.

— Иди ешь! — приказал Игорь Саввич, и Андрей отправился на кухню.

Завтракая, Ласковин думал о том, куда же ему податься, когда придет время уходить. А уходить ой как не хотелось. Здесь было хорошо. Здесь было покойно и уютно. Но оставаться нельзя. Смерть идет за Ласковиным. И смерть придет сюда, если он останется.

«А может, не придет? — мелькнула мысль. — Может, рискнуть? Может, есть у отца Егория настоящая защита?»

Андрей вспомнил крутовыйного шофера Петю: этому силы не занимать! Но ведь и Ласковин силенкой не обижен, а тем не менее…

«Уйду! — решил он. — До вечера побуду (не пронюхают они до вечера, что я здесь) и уйду. Укроюсь как-нибудь. На мой век в Питере чердаков хватит!»

Андрей позавтракал и вернулся в гостиную. Вскоре приехал врач. Довольно молодой, энергичный, он и впрямь лишних вопросов не задавал и нашел состояние Ласковина удовлетворительным. Рану на боку он зашивать не стал, сказал: она уже подживает. Посоветовал избегать напряжений (Ласковину — в самый раз) и пообещал заглянуть завтра.

Когда хирург ушел, отец Егорий опять взялся за Андрея. Он твердо решил договориться с его врагами и желал знать, где они. Через два часа крепость пала. Игорь Саввич выжал-таки из него адрес, буквально загипнотизировав своей уверенностью.

Чуть позже приехал Смушко, и Андрей, уже «расколовшийся», попытался аппелировать к нему. Уж этот толстяк должен знать, что такое банда!

Но Степаныч в союзники не пошел.

— Раз уж сказал, кто и где, — проговорил он с усмешкой, — что хорохориться. Молчал бы, если сомневаешься!

— Нельзя ему туда, — тоскливо произнес Ласковин, глядя в сторону прихожей, где уже одевался Игорь Саввич. — Убьют! Убьют его! Нет, я сам с ним поеду! — вдруг решил он и шагнул к двери.

— Вот ты там точно ни к чему, — заявил Степаныч, включая телевизор и усаживаясь в кресло. — Собак дразнить? Если не сидится — сбегай на кухню: там в холодильнике у меня бутылочка «Сибирской» томится. Примем по стопочке за знакомство, а то вчера батюшка тебя сразу уволок… как муравей кузнечика! — И фыркнул. — И, кстати, грибочки захвати, тоже там, в холодильнике.

— Не буду я пить! — крикнул Ласковин, понимая, что ведет себя неправильно, и ощущая непоправимость происходящего. — Сказал же: убьют! Я…

— Ладно, — перебил Степаныч, вставая. — Мы не гордые, сами сходим. — И уж от дверей: — Да не суетись ты! Никто батюшке худого не сделает! Сказано же: Бог его бережет. А кроме того, Петр с ним поехал, в обиду не даст! — И укатился на кухню.

Пока Ласковин разрывался между собственным опытом и этой здешней наивной убежденностью, Смушко уже вернулся в гостиную, сунул ему в руку стопку с серебряным донышком.

— Давай, — сказал он, ставя на столик салатницу с грибами и парой двузубых вилок. — Чокнемся за знакомство. Григорий Степанович меня зовут.

И Ласковин чокнулся, и выпил, и закусил. А что оставалось делать, если мотор «Волги» уже зарычал во дворе. Дай Бог, чтобы обошлось!

Черная, повидавшая жизнь «Волга» подъехала к железным воротам. Водитель ее дал гудок, но необходимости в этом не было: ворота уже начали открываться. Через минуту «Волга» въехала во двор, выбеленный двумя мощными прожекторами.

Следы учиненного Ласковиным пожара были полностью устранены: стекла вставлены, стены выкрашены, вместо прежней будочки установлена другая, побольше. Когда машина остановилась — справа от серой «Вольво-850Т», той самой, на которой везли Ласковина, — к вновь прибывшим тут же подошел «сторож». Автомата при нем не было.

Сарычев выбрался из автомобиля и распахнул заднюю дверцу раньше, чем Игорь Саввич сделал это сам. А когда отец Егорий ступил на асфальт, Петя, словно бы случайно, оказался между ним и «сторожем». Впрочем, второй «сторож», с весьма озабоченной физиономией, уже спешил к ним.

Петя, верней, Петр Николаевич Сарычев, измерил первого «сторожа» холодным, «официальным» взглядом, и тот, угадав в этом взгляде нечто знакомое, решил воздержаться от активных действий. Напарник его тоже притормозил, озадаченный.

— Проводи меня, — сказал ему отец Егорий густым своим басом, пока «сторож» тщетно пытался отождествить этого человека с одним из привычных типажей.

«Сторож» колебался. Ему положено было обыскать вновь прибывших. Но обыскивать бородатого ему было… неудобно. К тому же здоровяк шофер (этот явно при оружии — вон как куртка под мышкой оттопыривается) мог воспротивиться. Булыжная рожа с квадратным подбородком и надменным прищуром «человека при исполнении». Этот не из тех, кого обыскивают, а из тех, кто обыскивает.