Александр Мазин - Я – инквизитор

Игорь Саввич выглядел подавленным. Ласковин даже припрятал бумажку с телефоном пресловутого Михаила. Не дай Бог, батюшка решит пойти с повинной! Но два часа телевизионного лицедейства, как ни странно, сказались на отце Егории благотворно: он разозлился. Как уже было известно Андрею, гнев для отца Егория был лучшим лекарством от депрессии. Наконец, после фразы о «согнутых тяжким бременем утраты» Потмаков выключил телевизор.

Ласковин, впрочем, уже сорок минут игнорировал экран: копался в корейском автоответчике, который вдруг перестал принимать в расчет, дома ли его хозяин.

— Итак, — произнес Андрей, установив, что придется менять весь блок, — что будем делать?

— Ничего! — отрезал Потмаков. — Похерим. Бог им судья!

«Хороший ответ, — подумал Андрей. — Исчерпывающий».

— Я бы пообедал, — сказал он вслух. — Полтретьего уже.

— Пойдем, — согласился Игорь Саввич. Около пяти приехал Смушко. Подмигнул Андрею, показав портрет на полполосы в траурной рамке.

А отцу Егорию сказал:

— Хороший день. Еще шестьдесят тысяч надыбал!

— Что-то ты больно весел? — подозрительно спросил Потмаков.

— Девка плачет — солдат веселится! — усмехнулся Смушко. — Чужая смерть способствует щедрости. Ибо напоминает о бренности жизни нашей!

— Тьфу! — сплюнул отец Егорий.

— Батюшка! На пол! — укорил Смушко. — А ведь прав я! Любой директор похоронной конторы вам подтвердит!

— Чушь несешь! — строгим голосом произнес отец Егорий. — Люди погибли!

— Да, — согласился староста. — Погибли. Так пусть хоть польза будет от их смерти. Неужто один бандит десяти детишек не стоит?

— Не нам мерять! — проворчал Игорь Саввич. Но аргумент был веский.

— Поеду я, — сказал Ласковин. — Меня ждут.

— Завтра-то как? — спросил Степаныч. — Навестишь?

— У тебя же день рожденья! — вспомнил Потмаков. — Тридцать лет! Нет, давай-ка оставайся.

А завтра…

— Не могу, отец Егорий! — улыбнулся Андрей. — Невеста ждет!

Само вырвалось. Еще можно было на шутку обернуть, но… не хотелось.

Потмаков строго посмотрел на своего подопечного:

— Невеста?

— Я все помню, — сказал Андрей. — Завтра приеду. Если что — телефон есть.

— Ладно уж, — проворчал Игорь Саввич. — Обойдемся.

— Наташа, — проговорил Ласковин. — Тебе пошел бы камин.

— Я думаю! — Девушка засмеялась. Волосы у нее на затылке были мягкими, как кроличья шерстка.

— Андрей! Ты меня… м-м-м… беспокоишь! — предупредила полушутя.

Голова ее лежала на коленях Ласковина, узкая ладошка медленно двигалась влево-вправо над огнем свечки.

— Я думаю, ты — реликт! — сказал Андрей. — Мы занесем тебя в Красную книгу и будем охранять!

— Договорились!

Наташа повернула голову: в каждом зрачке по отраженному огненному язычку.

— Ты и будешь меня охранять! — сказала она. — Ты теперь не у дел! А должен с кем-нибудь сражаться. Или за кого-нибудь!

Шутка, слишком похожая на правду.

— Слушай, — произнес Ласковин, — возьми в мае отпуск! Можешь?

— Могу. А зачем?

— Отвезу тебя в сказочный город! В город красных крыш, танцующих кукол и хрустальных замков!

— Давай, — промурлыкала Наташа и потерлась ухом о его руку. — А он где?

— Далеко! — тожественно произнес Андрей. — Но мы полетим туда, и ты будешь пить кофе по-венски, а лебеди будут класть на твои колени красноклювые головы!

— Как красиво! — прошептала Наташа, закрывая глаза. — Я все вижу! Я вижу замок на холме. И мельницу… Там есть мельница?

— Есть, — ответил Андрей. — Там есть мельница, и ратуша с волшебными часами, и узкие улочки, и музыканты, играющие перед собором…

— Ты все придумал? — прошептала Наташа. — Да?

— Нет, — ответил Андрей. — Ты же знаешь, у меня небогатая фантазия. Я ведь не поэт, я всего только телохранитель в отставке. Но я отвезу тебя в Прагу! Ты мне веришь?

— Да! — вздохнула Наташа. — Ты удивительный!

Она вслепую потянулась к его лицу, провела пальцами по подбородку, щеке…

— Ты ошибаешься! — Она чувствовала пальцами: он улыбается. — Ты ошибаешься: я обыкновенный! Самый обыкновенный!

Наташа открыла глаза, и лицо ее переменилось. Так меняется бабочка, вдруг распахнувшая крылья. Или — когда расходится лед, открывая темное и бездонное зеркало глубины.

— Я хочу видеть твои сны! — произнесла она. — Я хочу знать, почему ты — такой!

— Ты узнаешь, — тихо сказал Андрей, прижимая к губам ее теплую ладонь. — Ты узнаешь. Может быть, раньше, чем я сам.

Тени бродили вокруг них, и тьма казалась гуще, чем на самом деле.