Александр Мазин - Я – инквизитор

Но этим не кончилось. Трос Андрей поймал, но… только один из его концов. Пролетев больше четырех метров (веревка, которую он держал, чуть-чуть притормозила, но только чуть-чуть), он упал на ноги на перила балкончика. На перилах, хотя те и были почти полметра шириной, Ласковин удержаться не сумел и полетел дальше, вниз, на тротуар… приземлившись на что-то лохматое и мягкое, взвизгнувшее и вывернувшееся из-под Андрея с нечеловеческой ловкостью. Ласковин упал на спину на заснеженный тротуар и оказался между двух огней. С одной стороны — оскорбленный и разъяренный кобель — кавказская овчарка, с другой — не менее рассвирепевший (негодяй чуть не убил крошку-медвежонка!) владелец.

Пистолет Ласковина (как и следовало ожидать!) при падении вылетел из кобуры и оказался в недосягаемости. А клыки «кавказца», напротив, в непосредственной близости. Что за собачья ночь!

Пока Ласковин примеривался, как половчее перехватить брызжущую слюной медвежью морду, с неба упала помощь. Вернее, еще один недруг. Бультерьер.

Вякнув, как лопнувший резиновый шланг, «бронебойный» пес на трех лапах с рычанием бросился на Ласковина. Но при этом совершенно напрасно проигнорировал своего сородича. Пасть «кавказца» открылась на неимоверную ширину, и рыжий буль оказался схвачен им поперек туловища на расстоянии вытянутой руки от Ласковина. Однако пес-боец пощады не попросил. Зарычав еще более злобно, он как-то ухитрился вывернуться (вся спина уже в крови) и капканом вцепился в мохнатую шею «кавказца». Все. Им больше не до Ласковина!

Оставался хозяин, но и тот мигом забыл об Андрее. Подскочив к сцепившимся псам, он с остервенением принялся лупить поводком по захлебывающемуся от ярости клубку. Сомнительно, чтобы хоть одна из собак почувствовала эти удары или услышала его истошные вопли.

Ласковин поднял пистолет и, прихрамывая (все-таки потянул ногу), припустил к своей машине. Сворачивая, оглянулся. Из подъезда выбежали несколько человек и устремились к дерущимся собакам и пытающемуся их разнять мужчине. Андрея они не заметили.

Машина Ласковина оказалась на месте, и примерно через час он уже ставил ее рядом с «Волгой» Сарычева.

— Ну как? — спросил отец Егорий, когда Ласковин вошел в гостиную.

«Не спал, — подумал Андрей. — Меня ждал».

— Да никак!

Он плюхнулся в кресло и, сняв носок, начал массировать поврежденную ступню.

— Ага, — сказал Потмаков вроде бы даже с удовлетворением. — Значит, не убил.

— Не убил, — согласился Ласковин. — Сначала рука не поднялась, хотя мог, а потом… в общем, не получилось!

И с ожесточением стал растирать кожу, пока она не стала красной.

— Не огорчайся, — проговорил отец Егорий. — Не смог… и хорошо.

— Да уж! — сердито сказал Андрей. Отец Егорий поднялся, подошел, погладил Ласковина по спине.

— Все к лучшему, — мягко сказал он. — Стало быть, Бог указует нам: неверен сей путь.

— И что же? — спросил Андрей. — Так все и оставим?

— Нет, не оставим. Бороться будем, но… иначе. Убеждением. Словом. Обличать будем. Дела темные на свет выносить. Вот так! — Голос стал тверже. — Пусть люди знают, что сатана творит, и не поддаются! А силой… Нет!

— Люди! — желчно произнес Ласковин. И замолчал. Сам-то… опозорился!

— Что с ногой? — спросил отец Егорий.

— Связки потянул. Пустяк. Что же, отец Егорий, значит — все?

— Да! — решительно сказал Потмаков. — Все! Завтра отцу Серафиму позвоню: пусть других судий ищет! А сейчас помолимся — и спать!

Он встал, расправил плечи, вздохнул… и словно сбросил с себя непомерный груз. Всё!

Андрей же чувствовал горечь и пустоту. Ему было бы совсем скверно, но… У него была Наташа!

— Глинтвейн, — сказала Наташа, ставя на маленький столик глиняный кувшин. Запах корицы, муската и горячего вина наполнил комнату. Глиняный кувшин, толстостенные керамические чашки, огромные яблоки, зеленые и красные, виноград. Фрукты привез Андрей. И вино тоже. Но другое. Глинтвейн — это Наташина идея.

— Мы должны отпраздновать! — заявила она.

— Что именно? — поинтересовался Ласковин.

Приобретение машины? Непобедоносный финал их с отцом Егорием борьбы или то, что ему не удалось стать убийцей?

— Весна! — сказала Наташа. — Весна пришла! Разве ты не почувствовал?

— Ах да, верно!

Андрей вспомнил теплый ветер, овеявший утром его лицо. И то, как быстро стаял снег на улицах, — остались лишь черные холмики по краям тротуаров. И впрямь весна!