Эльмира Нетесова - Утро без рассвета. Сахалин

Обыск в комнате Евдокимова не дал почти ничего. Все личные вещи Евдокимова умещались в одном чемодане. Кроме справки об освобождении из места лишения свободы и тысячи рублей, в чемодане были только чистое белье и одежда.

Жившие в одном дворе с Евдокимовым соседи не сообщили ничего такого, что бы заслужило внимания. Отметили только, что он производил хорошее впечатление аккуратностью в одежде и вежливостью.

Послать ли в Ереван фотоснимки Мухи, Клеща и Трубочиста, чтобы Геворкян из уголовного розыска организовал предъявление их для опознания в аэропорту, на вокзале, в гостиницах и в других местах, где поселенцев могли запомнить? — спрашивал себя Яровой. И решал: нет. Рано. У всех троих пока есть твердое алиби. Нельзя так поспешно поднимать на ноги весь уголовный розыск. Ведь не исключено', что Скальп убит кем-то другим или другими. За пятнадцать тысяч, которые выслал в Одессу Беник, можно купить услуги нескольких убийц. То-то он так нагло держится.

И это — новая реальная версия…

Следователь пришел в контору лесхоза к концу рабочего дня. Но здесь этого не чувствовалось. Люди были заняты каждый своим делом и совсем не обратили внимания на вошедшего. Директор лесхоза ставил на карте района какие-то загадочные значки и говорил мужчине, который с ноги на ногу переминался:

— Эти сведения я получил сегодня. Смотрите, сколь серьезно больна тайга. И сколько развелось вредителей. Гусеница-древоточец — на площади третьей части наших участков, я уж не говорю о тле, майских жуках, гусенице мохнатой! Эти только в Ныше — около ста

гектаров леса заразили. Пора с этим кончать. Я вас прошу. Но без всяких гексахлоранов и дуста. Не то всех зверей и птиц в тайге загубите, — говорил директор.

— А как иначе?

— Слабый раствор медного купороса нужен. Вы же понимаете, что мы, кроме охраны леса, принимаем для консервного завода от населения грибы, ягоды, орехи, а для аптек лекарственные травы. Вы понимаете, нам нужно избавить от опасности отравления не только птиц и зверей, а и людей. Их — в первую очередь.

— Здравствуйте! — подошел Аркадий к директору. И назвался.

— Здравствуйте! — ответил тот, глянув на Ярового открыто, добродушно.

— Як вам за консультацией, помощью и советом, — сказал следователь.

— Вы за помощью? Впервые слышу, столь далеки вы от нашей специфики, что я не знаю, смогу ли быть вам полезен.

— Это ваше и наше общее дело.

— Пожалуйста. Располагайтесь где вам удобно и поговорим.

— Я не помешал вашему разговору? — оглянулся Яровой на второго человека, все еще топтавшегося у стола.

— Нет. С ним мы все закончили. Обсудили. — Директор сел напротив Аркадия и представился:

— Зовут меня — Евгений, фамилия — Павлов. Зовите, как вам удобнее.

— Я по поводу Адо-Тымовского леспромхоза.

Павлов побагровел. Но взял себя в руки. Закурил.

Яровой продолжил:

— Был я в конторе леспромхоза, имел беседу с руководством. Говорил и с вашим лесником. И знаете, решил я кое-что и у вас выяснить. В чем дело? Почему у вас, у двух, можно сказать, смежных организаций, возникли такие натянутые отношения?

— Иными они и на могут быть. Лесорубы, я так понимаю, в наше время должны стать в тайге не просто заготовителями, потребителями, а и добрыми хозяевами леса, его друзьями. Этого, к сожалению, не получается. Ради объективности скажу, что в молодости сам работал лесорубом. Потом закончил институт. Как видите, работаю в тайге. Но и тогда, в молодости, я знал, что тайгу нельзя, даже преступно, выражаясь вашим юридическим языком, обирать дочиста. Отнимать у нее все. Это же откровенный разбой, а не работа. Вы посудите сами, есть там у них отъявленный головорез — бригадиром работает. Поселенец. Сидел за убийство. А его вальщиком поставили. Так он — варвар и здесь — убийца! Шкуродер! Из-за денег готов не только тайгу, а землю на куски перепилить.

— Об этом я уже слышал от лесника того участка, — сказал Яровой.

— И он не один такой! Но среди всех других — самый рьяный враг леса. Он — мародер! Но его поддерживают; честности ради, замечу, что поддерживают не потому что сами таковы же, а потому — что заели планы, задания, постоянная рутина в работе. Я говорю так, ибо знаю руководство леспромхоза. В молодости лесорубами вместе работали. А потом… Знаете, как говорится, — вышли мы все из народа, как нам вернуться в него! Так и здесь получилось. Должность — совесть отняла. В кабинетах штаны просиживают. Забыли что такое тайга! Что она умеет болеть и жить, радоваться и страдать, любить и ненавидеть, прощать и наказывать, как человек! Да! Именно, как человек! Большой и сильный. Потому что она — природа! А значит — наша жизнь, а мы — неразумные дети ее, сами у себя ее отнимаем, — горячился Павлов и смяв окурок умолк.