Эльмира Нетесова - Утро без рассвета. Сахалин

— Знает. Жена. Я ей сообщил. Послал телеграмму.

— Она не приехала?

— Пока не видел.

Яровой вошел в зал суда. За ним плотным кольцом шли будущие юристы. Яровой едва успевал отвечать на их вопросы.

Еле протиснулся к Яровому конвоир. И сказал, понизив голос:

— Там подсудимые — просят очень вас подойти к ним.

Аркадий подошел. Клещ привстал навстречу:

— Вот тут, я прошу вас, сделайте. Отдайте распоряжение. Пусть, так сделают. Но не говорите об этом никому. Это — мое, а это — Мухи, — сунул подсудимый две записки в руки Аркадию.

Следователь пошел в отдельный кабинет. Прочел. Этого он не ожидал.

А вскоре Яровой занял свое место государственного обвинителя и продолжал речь:

— Я раскрыл здесь, как были совершены преступления. Рассказал, как готовилось убийство. Вам понятны характеры этих людей. Но я должен раскрыть и причину преступлений. Раскрыть, что толкало сегодняшних подсудимых на зло, посеянное ими. Ведь его можно было предотвратить.

Муха глянул на Ярового, усмехнулся:

— Пожалел волк кобылу, оставил хвост, да гриву.

Клещ молчал, внимательно слушал Ярового.

— Я не буду здесь пересказывать обвинительное заключение. Остановлюсь лишь на основных причинах убийства, на том, почему это преступление получило реальную возможность осуществления. В деле имеются копии заведомо ложных доносов Авангарда Евдокимова на подсудимых и свидетеля. И не только на них. Не только эти трое пострадали из-за ложного доноса потерпевшего. Семь человек, оклеветанные Авангардом Евдокимовым, были признаны администрацией места лишения свободы организаторами массовых беспорядков в зоне и подготовки к побегу. Все семеро заключенных получили дополнительные сроки. По десять лет каждому. И это в то время, когда подсудимый по кличке Муха лежал в больнице. И не способен был передвигаться без посторонней помощи. Подсудимые и свидетель отсидели эти сроки и перестали верить в правосудие. Они не верили, а Евдокимов боялся. Ведь обратись сегодняшние подсудимые к правосудию, то на скамье подсудимых оказались бы не они, а Евдокимов!

Муха сидел с открытым ртом, слушал. Ему верилось и не верилось в услышанное. Клещ подался вперед. Лицо его, до синюшного бледное, подергивалось. Защитники подсудимых непонимающе переглядывались.

— Мне понятно, почему не обратились к правосудию подсудимые. Получив по заведомо ложному доносу дополнительные десять лет, они махнули рукой на закон и решили обойтись своими силами, по закону «малин». Но они знали, что Скальп тоже не обратится к закону и не попросит о том, чтобы его оградили от реальной опасности — покушения на его жизнь. Ведь он знал, был уверен, что его захотят убить, ведь его вторжение в судьбы этих людей было слишком разбойничьим, подлым. Он отнял не только у этих троих, а у семи человек по десять лет жизни. И знал, что за это его ждет расплата. Именно потому он не был нигде прописан. Не работал. Чтобы его при всем желании не могли отыскать. А к милиции за защитой не обратился потому, что могла раскрыться ложность доносов на этих людей и его могли привлечь к ответственности. Именно это заставило его молчать о неоднократных попытках разделаться с ним не этих, а других четверых людей, отсидевших из-за его доноса по десять лет. Он не заявлял о них не случайно. И если прежняя администрация места лишения свободы интересовалась только личностями виновных, то мы должны разобраться и в личности потерпевшего. Правда, о мертвых не говорят плохо, и все же я должен повторить здесь, что будь Евдокимов жив, то не эти люди сидели бы теперь на скамье подсудимых, а именно он — Авангард Евдокимов!

Клещ сидел, уронив голову на руки. Плечи его дрожали. Неловко. Нервы не выдержали. Муха искусал до крови губы, ненавидящими глазами смотрел поверх голов. Почерневшие губы его то ли проклинали, то ли благодарили кого-то…

— Итак, подсудимые и потерпевший не обратились к правосудию. Теперь я хочу остановиться на причинах, подтолкнувших к совершению преступления. Долгие годы отбытия незаслуженного наказания… Я говорю так, поскольку по этому делу был принесен протест прокурором РСФСР, дело изучено и вчера получено сообщение о том, что приговор, вынесенный в отношении всех семерых, в том числе сегодняшних подсудимых и свидетеля отменен!

— Яровой! Прости меня! Прости дурака! — закричал Клещ, перегнувшись через перегородку. Растерявшийся конвоир топтался рядом, не зная что делать.

Муха встал во весь рост свой. Сдавил руками голову. По свирепому лицу его открыто, наверное впервые в жизни, бежали слезы. Он рухнул на скамью, потеряв равновесие. Бледный, как больной рассвет, сидел Журавлев, опустив на грудь голову. Молчал.