Роман Канушкин - Обратный отсчет

Что это — случайный прокол? Версия Рябчика — ну, кавказцы вообще народ с гипертрофированной самонадеянностью, может, нашли какого-то суперпрограммиста и решили, что круче быть не может?.. Версия Рябчика — полная туфта. Они, профи, и дарят нам два часа времени? Черная «Волга», дискета, сопровождающий в штатском… В какую игру с нами играют? Дед прав — что-то с этой записью не так, поэтому, удивив многих, он решил отдать запись аналитикам. Акцент, фон, забивающий что-то, какие-то фразы, и абсолютно нет времени со всем этим разбираться. Ребятки очень профессиональны, и они вовсе не думают объяснять правила своей игры. Странно, много странного, но внешне все безукоризненно. Хотя если предположить, что дискета — это блеф, отвлекающий ход, и они просто сообщат код отключения бомбы по телефону, когда получат пленника, то все сходится. Но зачем же было городить всю эту бодягу? Блефуют, создают видимость продуманной и расписанной по этапам операции? Почему так неуклюже?! Да уж… Крайне мутно плюс жесточайший цейтнот. «Уши», «заячьи уши»…

Нам дан зеленый свет — минимум формальностей, забираем пленника и так же быстро в аэропорт. Там тоже все готово. Хорошо, идем дальше — пленник…

Зелимхан Бажаев со странным отчеством Хозович, видимо, папу звали Хозой. Тридцать лет — ровесник… Окончил Грозненский нефтяной институт, по специальности строитель, затем — аспирантура в Москве, впрочем, скорее всего прикрытие… Фальшивые авизо, левые оффшорные компании и ни одной проблемы с органами правопорядка. Обложил данью даже собственных соотечественников и при этом снискал себе репутацию этакого Робин Гуда. Интересно, каким образом? Он что, раздавал награбленное на городской площади? Человек умный и жестокий. Далее, все более уходит в политику и, как только начинается вся эта заваруха — сближается с генералом Дудаевым, они из одного тейпа. Благодаря хорошему образованию и обаянию выполняет специальные миссии в Москве, Лондоне и на берегах Женевского озера. Видимо, мог бы немало рассказать о движении нефтяных денег, поэтому они и переполошились. В Лондоне — так и не проясненный конфликт с армянами, пролилась кровь, но он остается в тени. Далее, налаживает каналы поставки оружия, скорее всего пользуется именными счетами. С начала боевых действий — на войне. Один из организаторов обороны и отвода боевиков из Грозного, могущественный полевой командир. Во время авиационно-ракетного удара потерял семью и родителей — волк-одиночка, черный пасынок войны. Удачные рейды, теракты, именуемые им диверсионными операциями. Его начинают звать просто Зелимхан. В Чечне он становится чем-то вроде национального героя. Арестован во время очередной специальной миссии в Москве, кстати, первый арестант столь высокого ранга, хотя взять уже можно было бы многих. Все это крайне странно, и все это не мое собачье дело, с меня достаточно «заячьих ушей».

Вот, собственно, и все, что на него есть. Сегодня за свободу Зелимхана потребовали триста жизней. Еще один сопровождающий и черная «Волга». Они сами решили свести с ними счеты? В машине водитель, плюс Рябчик на переднем сиденье, плюс милицейский «форд», значит, мы с Зелимханом разместимся на заднем… Нет уж, браток, я нацеплю на тебя бронежилет и доставлю целым и невредимым прямо в твои родные горы, к верховьям реки Аргун, а если будет надо, то и еще выше, и сначала мы все же посадим этот несчастный самолет, а потом вы там разбирайтесь меж собой… — Игнат бросил взгляд на приближающееся здание тюрьмы. — Потом меж собой..

Но в этот момент ни Стилет, ни сопровождающие, ни сам Зелимхан вовсе не представляли, как будут развиваться дальнейшие события и как это окажется непохожим на все то, о чем они думают.

Автомобили остановились у ворот Лефортовской тюрьмы. Ворон, вдруг повинуясь странному внутреннему импульсу, нарисовал на запотевшем стекле детский рисунок. Это был заяц с лукаво торчащими ушами. Игнат внимательно посмотрел на нарисованное. То, что он видел, ему вовсе не нравилось. Потом он пририсовал несколько штриховых линий. «Заячьи уши» оказались накрепко схваченными тугой нитью.

— Вот это уже лучше, — тихо проговорил Ворон.

Четверг, 29 февраля

12 час. 59 мин. (до взрыва 4 часа 1 минута)

Следственный изолятор в Лефортово, знаменитая Лефортовская, или Екатерининская, тюрьма простояла на этом самом месте уже более двухсот лет. Со времен своей строительницы — императрицы Екатерины Великой — и по день нынешний это была тюрьма особого рода — здесь содержались важные государственные преступники, вечные борцы со всеми существовавшими в России режимами, а уже при советской власти тюрьма попала в ведение КГБ. Мало что изменилось на этих бесконечных просторах от балтийских болот до морских звезд, выбрасываемых на берег волнами Тихого океана, за последние несколько веков, ветры перемен застревали, а потом проглатывались этими огромными пространствами, и следы их воздействия укрывали лютые зимы, радующие живущих здесь людей. Екатерининская, или Лефортовская, тюрьма с высоты птичьего полета представляла собой крупную букву "К" — Катя, — разбросившую свои щупальца-коридоры среди домишек поменьше. Все коридоры Лефортовской тюрьмы, как и в настоящей букве "К", сходятся в одной точке, и Стилет знал, что там, в этой точке, всегда находится регулировщик с флажками, показывающий, свободен ли путь. Это делалось для того, чтобы заключенные не могли случайно встретиться — в этой тюрьме никто ничего не должен был знать, и в этой тюрьме работали и служили те же люди, испытывающие потребность в деньгах и не ставшие богаче за последние несколько веков, поэтому здесь знали о многом. И уж о том, что в одной из камер верхнего луча буквы "К" находится известный террорист Зелимхан, еще совсем недавно своими бесчисленными интервью приводивший жителей столицы в ужас, знали многие. Однако решение менять Зелимхана оказалось столь внезапным, что эта новость не успела распространиться по тюремному телеграфу и в происходящее были посвящены всего несколько человек, собственно говоря, и принимающие решения в этом богоугодном заведении. Когда сначала защелкали тяжелые засовы, а потом отворилась дверь, Ворон, стоявший у окна, — обернулся — он очень много слышал о человеке, которого ему предстояло конвоировать в Чечню, но никогда не видел его «вживую». Зелимхан, обритый наголо, без бороды и папахи, придававшими ему некоторое сходство с легендарным Шамилем, героем подобной же войны, только стопятидесятилетней давности, оказался худым человеком, похожим скорее на юношу-подростка, а не на грозного полевого командира, объявленного чуть ли не государственным преступником номер один. Молва, не важно — позитивная или негативная, придавала его фигуре некоторый оттенок сакральности: бешеный, лютый враг для одних и богатырь, народный мститель для других. А в богатыре оказалось чуть более ста семидесяти сантиметров роста, и, несмотря на довольно широкие плечи, явно полученные им только в результате каждодневных тренировок, даже тюремная роба не смогла скрыть его природной, почти изящной худобы.