Эльмира Нетесова - Вернись в завтра

— И правда, через месяц нарисовался! Поначалу пытался наехать на нас, да не на тех нарвался. Стал уговаривать, чтоб убрали шкоду Вася шлангом прикинулся, мол, ничего не знаю. Тот мужик судом, милицией грозить стал. Мы его, понятное дело, тоже «по этажам» пустили. Видит, нет толку. Пообещал рассчитаться. И через неделю привез гроши. Мы говорить с ним отказались. Приехал еще через неделю, его уже трясло от своего коттеджа. Там вонь стояла такая, что даже в подвале дышать было нечем. А при ветре, казалось, волк прижился в доме и воет во всех углах как по покойнику. Ну, через пяток дней он все же рассчитался с нами полностью и попросил убрать подделки из коттеджа. Но Петрович заупрямился. Мол, сколько нас мурыжил, за это теперь сам мучайся! — смеялся Андрей.

— И вот тогда он приехал вместе с сестрой. Ох, и красивая женщина! Петрович с нею скоро договорился, и дружили они долго, — усмехнулся Михалыч.

— Так дружили или путались? — уточнил Федька.

— Какой ты грубиян! В наше время о женщинах так не говорили. А и теперь, попробуй кто при Васе о той женщине отозваться плохо. Мы и при временной связи женщин не обижали. Ведь осудив ее, мужик прежде всего себя унизил. Кто теперь об этом помнит? — грустно заметил человек и, глянув в окно, сказал:

— А Тонька гостя провожает. Вишь, аж до самой калитки довела. Ничего, приличный мужчина, холеный, не из работяг. Держится почтительно. И это при том, что почти два часа у ней пробыл! Ты б уже штаны поддернул и домой ускакал бы на рысях. А этот не торопится. Даже руку ей целует. Глянь, какой культурный! На нашей улице отродясь такие не водились.

— Вот тебе и телка! А сумела зацепить. Не смотри, что «хвост» имеется! — процедил сквозь зубы Федька.

— Интересно, откуда он к ней свалился?

— Да это неважно. Глянь, как она вырядилась. Ни разу такою не видел. Будто путевая баба! Даже накрасилась, — рассматривал Тоньку Федор удивленно. Он привык к бесхитростной, совсем домашней бабе, глуповатой и потной трудяге, всегда доступной и податливой. Но вот такую соседку он не знал. Тонька даже держалась незнакомо. Стояла неподалеку от гостя, не хохотала во все горло, лишь улыбалась и говорила тихо. Не перебивала мужчину, не дергалась, стояла спокойно, не приваливаясь к забору. Когда человек простился, женщина слегка кивнула головою и вернулась в дом.

Федька уже вознамерился навестить ее, но вовремя заметил Петровича и Кольку, возвращавшихся от Степановны.

— Ишь ты! Выходит, старый хрен нарочно к Дарье уходил, чтоб дать Тоньке возможность встретиться с хахалем? Даже пацана увел, чтоб не мешал им! Во, старая гнида! А все под святошу косил, что он в доме блуда не дозволит! Эх-х ты, плесень! Надолго ли тебя хватило! И ты как все! Вздумал поскорее сбагрить с рук внучку. Кому, неважно, хоть первому встречному лишь бы с рук спихнуть. А как ей жить придется, тебе до задницы! — думал Федька и, спохватившись, обругал себя:

— А мне какое дело до этой чмо? Вот придурок, распереживался! Да пусть она хоть с целым городом путается! — вернулся в дом, включил телевизор.

…Тем временем Тонька рассказывала деду, как прошла встреча и знакомство, подсказанные женщинами с овощной базы.

А случилось все неожиданно. Разревелась баба на работе. С самого утра все из рук посыпалось. И это из-за Федьки, что вот даже он, такой корявый, старый, а и тот не захотел всерьез, навсегда сойтись с нею. Выходит, она вовсе никчемная, никому не нужная. И никто на нее не глянет. Ведь вот попользовался ею Федька и все на том! — ревела баба. А тут к ней две кладовщицы зашли, чаю захотели попить и увидели, что Тонька плачет. Подумали, что горе случилось у бабы, стали спрашивать, та не хотела признаваться, но женщины оказались настырными, и Тонька по-бабьи поделилась с ними:

— Ой! Нашла о чем переживать и рыдать! Да кто он такой, мудозвон облезлый! Давай ему сопли по рылу размажем и проучим как последнего отморозка! — предложила самая бойкая Надька.

— А давай мы поможем ей мужика найти. Да такого, чтоб тот Федя от злости задохнулся. Ишь, говно собачье! Старый хорек! Он еще рыло воротит! Девки! Шуршите сюда! — позвала Тамара еще двух кладовщиц, рассказала о Тонькиной беде.

— Фу! Нашла из-за чего слезы лить! Да разве мужики люди? Не позорься, подруга! Вытри сопли и слюни! Никогда не реви из-за мужиков! Даже целая бригада их не стоит одной нашей слезинки! Все они недоноски, кобели и алкаши! Помни, земля только на нас — бабах держится! Хочешь ни одного, десяток хахалей тебе сыщем. Все у твоих ног лежать будут и умолять, чтоб ты осталась с любым из них навсегда!