Игорь Срибный - Мужской закон

– Ничего, командир. Выдержу.

Седой вытряхнул из пенала принадлежности для хирургической обработки ран и споро наложил на голову Кума четыре шва. Тот тяжело задышал и вдруг начал закатывать белки широко распахнувшихся глаз.

– Твою мать! – выругался Седой и быстро вкатил ему в бедро промедол. – Не отъезжай, Андрей! Не вздумай! Кефир, нашатырь!

С трудом они общими усилиями вытащили пулеметчика, уже начавшего впадать в болевой шок, из забытья и устало уселись прямо в дорожную пыль...

– Сары, – Седой поднял голову. – Иди в лес, сруби пару жердей подлинее. Кума придется нести.

Сары кивнул головой и исчез в лесу.

– Командир, – Кум слегка приподнял голову. – Спасибо!

– Лежи, не дергайся! Сейчас донесем тебя до точки эвакуации. Тебе еще перелет придется выдержать.

Кефир с сомнением покачал головой.

– Ты еще что? – спросил Седой.

– Нам все время придется идти на подъем, – сказал Кефир. – А у Кума килограммов сто двадцать боевого веса. Мы сдохнем на полпути... Надо подмогу вызывать!

Седой задумчиво посмотрел на уходящую ввысь дорогу.

– А ведь ты прав, солдат! Хрен мы его дотащим.

Он вызвал по рации Паршакова и приказал прислать четверых разведчиков, чтоб вынести Кума.

Тем временем Сары притащил из лесу жерди, и из них сделали носилки, накинув и обвязав плащ-палатки.

Когда разведчики взяли Кума под руки и приподняли верхнюю часть тела, тот вдруг сдавленно хрюкнул и дернулся всем телом.

– Отставить! – крикнул Седой. Кума опустили в пыль...

Командир расстегнул кнопки разгрузки, залитую кровью «комбу» и увидел на груди разведчика огромные кровоподтеки. Он осторожно ощупал грудь и тихо сказал:

– У него еще и ребра сломаны. Давайте, крайне осторожно, по сантиметру, кладем его на носилки. Кум, потерпи. Только в шок не упади, прошу.

С величайшей осторожностью пулеметчика переложили на самодельные носилки и, тяжело оторвав их от земли, понесли, стараясь идти в ногу и не раскачивать их. Кум тихо застонал.

Они медленно прошли метров триста, когда из-за поворота серпантина выбежали четверо разведчиков и сразу же перехватили носилки.

Седой тяжело вздохнул, глядя на побелевшее и осунувшееся лицо Кума, на его в кровь искусанные от боли губы и вдруг, отвернувшись от всех, широко перекрестил грудь, хотя никогда в Бога не веровал. «Господи, – подумал он. – Когда же все это кончится? Неужели я буду когда-нибудь сидеть на берегу тихой речки с удочкой и не буду шариться по горам под выстрелами и осколками? Неужели это когда-нибудь случится?» И тут же подумал, что война настолько вошла в душу каждого из них, что излечиться от нее невозможно. Это уже диагноз. Диагноз серьезный и, пожалуй, пожизненный. Подумал, а рука сама потянулась к поводку микрофона...

– Дрюня, Каскаду! – сказал он. Паршаков сразу же отозвался. – Вызывай «вертушки». Прямо на дорогу пусть садятся. Скажи, у нас «трехсотый» тяжелый. Экстрим пусть готовит пещеру к подрыву.

– А с пленными что делать? – спросил Дрюня.

– Не задавай дурацких вопросов! – резко ответил Седой. И вдруг передумал. – Оставь пока пленных. Придем, решим!

– Вы далеко?

– Нет. Мы примерно в километре от вас. Но идем очень медленно. Вам хватит времени, чтобы все подготовить. Ждите.

Дошли, измотанные переходом, облитые потом.

В дороге Седому пришлось ввести Куму еще одну дозу промедола, потому что разведчик был постоянно на грани комы. Носилки с ним занесли в прохладу пещеры...

Седой вышел из пещеры, где сапер заканчивал минирование, и с удовлетворением отметил, что разведчики не сидят кучей в ожидании эвакуации, а грамотно контролируют территорию, рассредоточившись по площадке. К нему подошел Паршаков и доложил:

– Со штабом связались – «вертушки» будут в 11.00. На взлетке в Ханкале нас будет ждать «санитарка». В госпитале уже готовят Андрюхе место. Ну, и благодарность командующего за успешное проведение операции...

– Служим Отечеству и спецназу! – пробурчал Седой. – Где пленные?

– Отвели вон за ту горку. Что ты решил с ними?

– Не знаю. Хочу поговорить. Скажи, пусть приведут. Сначала Ибрагима.

Могила привел пленника. Ибрагим затравленно озирался по сторонам, как будто боялся увидеть что-то донельзя ужасное.

– Ибрагим, – Седой пристально смотрел в глаза чеченца. – Если мы отпустим тебя на все четыре стороны, куда ты пойдешь? Опять будешь воевать с нами или осядешь дома?

Охранник пещеры задумался.

– Сяду дома возля баба своя, наши волки придут и убьют и мине, и моя баба, и отец-мать. Пойду к араби, скажу, плен был, сбежал, два русских сабак убил – Хаттаб простит. Я честно сказал. Рышай сам!