Сергей Зверев - Живой позавидует мертвому

– Ну, разве что развлеклись бы... – с грустью вздохнула Сабурова.

– Даже если бы они спели песню на другом языке, это ничего бы не изменило. Мы бы просто узнали, что у парней на этом чертовом кабелеукладчике более-менее широкий музыкальный кругозор. И всё, – заметил Боцман.

– А если бы это был гимн всемирной ассоциации шахматистов? – Николай опять хотел подтрунить над другом и уже ожидал от него ответной реакции. Однако в тот самый момент случилось невероятное.

В очередном диалоге на непонятном языке внезапно отчётливо прозвучала на русском языке фраза: «А не спеть ли нам песню о любви перед тем, как нас за ту самую транспортную торпеду поимеют? Я давно говорю, что не надо кота за яйца тянуть. Действовать надо! И чем быстрее, тем лучше. Ай, что еще говорить... Двести раз повторяю одно и то же, а вам по барабану. Идите-ка вы все в задницу со своей осторожностью! Я в каюту, раскатаю партейку. Если чего надумаете, то зовите». Один из собеседников вслед удаляющимся шагам автора этой тирады бросил на ломаном русском: «Да пошёл ты сам куда подальше». Далее разговор продолжался всё на том же недоступном для понимания языке.

Нагибин и вся команда несколько минут пребывали в полном ступоре. Они ожидали какого угодно поворота событий, но только не такого. Вульгарные словесные конструкции, прозвучавшие в записи, вызвали определённый дискомфорт. Не потому, что Виталий, Николай и сам Фёдор Ильич никогда так не выражались, а потому, что они с первого дня работы в команде негласно решили не употреблять таких выражений при Екатерине. Впрочем, она была обескуражена самим фактом осмысленной русскоязычной фразы, а не вульгарностями в ней.

– Ну, кто из вас что-либо по этому поводу скажет? – прервал контр-адмирал затянувшееся всеобщее молчание.

– Хорошо по-русски говорит. Образно так. Сочно... – сказал Зиганиди, рассчитывая вызвать улыбки напарников.

– Это мы все заметили, – серьёзным тоном отреагировал командир. – Что еще?

– Мужик упомянул транспортную торпеду, которую они наверняка потеряли. По-моему, и дебютанту желторотому понятно, что речь идёт о той самой торпеде, которую обнаружили Катя и Коля. А значит, боевой пловец, использовавший её, был всё-таки не с острова, а с кабелеукладчика, – высказался Боцман.

– Но почему этот человек говорил по-русски в то время, когда остальные общались на другом языке? – растерянно спросила Сабурова.

– Да кто ж его знает! Может, наёмник какой, – неопределённо ответил Зиганиди и развёл руками.

– Арабы, не говорящие по-арабски, русскоязычный член экипажа, «партейка»... Что к чему, ребята? Как мы будем распутывать этот клубок загадок? – обратился ко всем присутствующим Нагибин, вглядываясь в лица каждого участника спецгруппы.

В радиорубке снова возникло молчание. Боевые пловцы пытались осознать сложность загадки, вставшей перед ними. Вместе с тем немного забавляла парадоксальность ситуации: едва разобрались с одним вопросом, как на его месте возникли несколько других. Не находилось даже самой малюсенькой зацепки для получения точных или хотя бы правдоподобных ответов на них. Оставалось прослушать прочие записи, полученные с кабелеукладчика в надежде на то, что они каким-либо образом смогут прояснить ситуацию.

Безвыходное положение нередко заставляет людей мыслить нестандартно. Мыслить для того, чтобы выйти из этого самого положения. И то, что в обыденности может показаться наивным и глупым, при отсутствии большого выбора ходов становится реальным средством спасения.

– Главное – никогда не отчаиваться и не сдаваться, – напомнил Волошин младшему коллеге.

– Я это знаю. Но никак не могу этим знанием самостоятельно воспользоваться на практике, – с грустной улыбкой промолвил тот.

Русские заложники находились в жилом ангаре в своей каморке. Неяркая постоянно горящая лампочка освещала убогий интерьер: два лежака между стен-перегородок.

– А если охрана заметит? – опасливо спросил Кобзев.

– Надо сделать так, чтобы не заметила, – деловито ответил Волошин.

В этом закутке, отведенном им террористами, русские мастерили воздушного змея. Точнее, мастерил Алексей Николаевич, а Егор был помощником. Последний никогда в жизни не занимался подобными вещами. В детстве хватало других развлечений. А вот Волошин в отроческие годы такого добра переделал множество. Естественно, в бандитских застенках воздушный змей понадобился не для праздной забавы.