Александр Шувалов - Переводчик

– Добрый вечер, Саня.

– Привет, Володя, собирался тебе попозже позвонить.

– Как прошло?

– Как и планировалось.

– Завтра у твоих отгул, а сам со мной к 18.00 к Доктору, у Бегемота проблемы.

– Что с ним?

– Я не особо в курсе. Доктор завтра все объяснит. Возможно, придется опять поработать всем вместе.

– Как тогда, в Турции? Хорошо бы!

– Я тоже не против, а то заржавел совсем.

– Так уж и совсем? Как там в зале?

– Размялся. Прикинь, мне Борюсиков пацан башкой бровь разбил.

– С трудом представляется. Он, кстати, жив?

– Жив, уже, наверное, проблевался.

– Суров ты. Кстати, что супруга сказала?

– Я еще до дома не доехал, пробка на третьем кольце.

– Вот она тебе вторую-то бровь и разобьет.

– Это точно, – хмыкнул Лопатин, – ладно, до связи.

– Аналогично, коллега, привет семейству.

А что же такого произошло в Турции, о чем Котов говорил с такой ностальгией? Если публика не против, расскажу, пока есть время.

Сергей закрывал за собой дверь, когда зазвонил телефон. Пришлось возвращаться.

– Да.

– Здорово, малыш, – только один человек на всем белом свете называл его так.

– Привет, Гера.

– Как дела?

– В отпуск выгнали с позавчерашнего.

– Отпускные выплатили?

– Щас. Ни отпускных, «и долга по зарплате за три месяца.

– На что жить собираешься? Может, тебе деньжат подбросить?

– Спасибо, я что-нибудь придумаю. Потом, у меня ящик тушенки есть.

– Скрал?

– Без меня все скрали. Сэкономил.

– Что делаешь?

– В зал собрался.

– Опять?

– Надо же как-то на жизнь зарабатывать.

– Когда бой?

– Девятого мая.

– Условия?

– Четыре миллиона победителю (разговор происходил в конце апреля 1993 года, курс доллара к рублю составлял приблизительно 1:770, таким образом, сумма в долларах составила около пяти тысяч).

– А проигравшему?

– По условиям турнира победитель получает все.

– А проигравший?

– Только по морде.

– Круто.

– А как еще зарабатывать? В бюро переводов не берут, считают, что русские офицеры не только иностранных, но родного языка не знают.

– Иди в грузчики или в киллеры.

– Слишком много желающих.

– Тогда торговать.

– Проторгуюсь.

– Твою мать, Серега! Сколько раз говорено, бросай ты это все и дуй ко мне – и работа почти по специальности, и деньги хорошие.

– Как я уйду? У меня ребята в группе совсем зеленые, их натаскивать надо. И потом, ты бы ушел?

– Ну...

– Ни хрена бы ты не ушел! И Володя тоже. – Володю Лопатина поперли из вооруженных сил за то, что, долечиваясь в Бурденко, он совершил, выражаясь казенным языком, «противоправные действия в отношении старшего по воинскому званию военнослужащего», а по-русски говоря, обматерил столичного ферта в погонах и широких лампасах, посмевшего обозвать солдатика, потерявшего ногу в Таджикистане, «сраным инвалидом». Не только обматерил, конечно. Пытался еще сломать об него костыль, но тот резво ускакал, как кенгуру. Был Володя признан, ясно дело, кругом виновным и вылетел пулей из армии, не дослужив до минимальной пенсии каких-то трех месяцев и шестнадцати дней.

– Ладно, малыш, проехали, успокойся и слушай сюда: в этом турнире ты не участвуешь. Будут тебе другие бои без правил, посерьезнее и заплатят побольше. Ты, кстати, в отпуске до которого?

– До шестнадцатого июля, я еще за прошлый год не отгулял.

– Отлично, жду у себя в офисе через полтора часа. Понял?

– Понял, буржуй хренов, жди. Конец связи.

– И вам того же.

Офис «Росмеда», более или менее вылезшего из долгов и вставшего на путь капитализма, в то время располагался в скромном двухэтажном особнячке на Удальцова. В кабинете Бацунина кроме его самого находились Лопатин, Котов и двое незнакомых Сергею: высокий, ростом почти с Бацунина, верзилистый мужик в возрасте за тридцать и совсем молодой румяный паренек двадцати с небольшим лет.

– Всем привет, – поздоровался он и представился: – Сергей Волков.

– Олег Квадратов, – протянул лопатообразную ладонь верзила. – Уволен майором, пенсию, суки, не дали.

– А ты заложников сначала освобождать научись повежливее, – заржал Котов.

Выяснилось, что человек с геометрической фамилией в прошлом был Саниным сослуживцем. В мае девяносто первого он командовал группой, направленной освобождать захваченного какими-то там местными фундаменталистами первого секретаря райкома. Квадратов этого перца (кстати, русского по национальности) освободил и с ним еще восемь человек, бывших в плену у тех же уродов. По возвращении на большую землю пламенный партиец тут же накапал куда надо о хамском поведении командира группы, выразившемся в оскорблении того словами и слегка действием, когда скромный солдат партии лез в самолет, распихивая раненых и женщин с детьми. Майору предложили пойти и извиниться. Невоспитанный майор в ответ предложил всем просто пойти и сказал куда. В итоге ушел к чертовой матери со службы, заявив, что стал пацифистом. За последующую пару лет этот пацифист умудрился повоевать в Приднестровье, Абхазии и Боснии.