Сергей Москвин - Активная мишень

Я и сам рядом с исламским террористом постоянно ощущаю, нет, не страх – это было бы слишком сильно сказано, а подспудную тревогу. Но сейчас руки Зверя надежно скованы наручниками. Из-за надетого на голову мешка он ничего не видит вокруг себя. Мы с Вороном и Сверчком, напротив, контролируем каждое его движение. Так откуда же грызущая меня тревога? Или Рубеи надеется, что его последователи среди чеченских боевиков отобьют его? Вряд ли им это удастся. Майор Аникин, управляющий «УАЗом», отличный боец и первоклассный водитель. Да и начальник нашего отдела полковник Бондарев, который вместе с нами отправился к указанному террористами месту обмена, несмотря на возраст, не утратил боевого мастерства. А уж опыта боевых схваток у него больше, чем у любого другого офицера в нашем отряде. К тому же при нападении на конвой боевикам придется сражаться не только с нами, но и с группой боевого охранения, которая на армейском БТРе катит в ста метрах впереди по дороге. А это еще целое отделение наших бойцов, плюс огневая мощь двух спаренных пулеметов БТРа. Так что шансов отбить своего лидера, даже в случае внезапного нападения, у чеченских боевиков немного. На мой взгляд, никаких.

Все это так, но появившееся у меня сразу после выезда из Ханкалы ощущение опасности продолжало тревожить меня. Зверь же, напротив, во время всего пути оставался совершенно спокоен. Из-за надетого на голову мешка он не мог видеть, куда его везут, но ни разу не поинтересовался у нас ни целью перевозки, ни маршрутом движения. За все время пути он, по-моему, даже не шелохнулся, несмотря на изрядную тряску, ощущающуюся в грузопассажирском отсеке «УАЗа» гораздо сильнее, чем в кабине. В то время как мне приходилось постоянно балансировать на своей скамье, чтобы сохранять равновесие, Рубеи сидел совершенно неподвижно, свесив между широко расставленных ног свои скованные наручниками руки, и лишь слегка покачивал туловищем во время наиболее ощутимых толчков. Я догадывался, что своему умению сохранять равновесие Рубеи выучился за время афганской войны, когда, пробираясь через горные перевалы вместе с караванами афганских моджахедов, сутками не вылезал из седла. И, хотя этой способности террориста, как и его умению предсказывать предстоящие события, имелось логическое объяснение, тем не менее своим поведением Зверь не переставал изумлять меня и моих бойцов.

Мои размышления прервал донесшийся из кабины голос полковника Бондарева.

– …прошли шестую отметку, – доложил полковник по рации в оперативный штаб о прохождении очередной контрольной точки маршрута.

Для конспирации всем населенным пунктам и дорожным развилкам на маршруте следования нашей колонны были присвоены порядковые номера. Всего таких точек было восемь. Седьмым номером обозначалось село Гехи, восьмым – мост через реку за южной окраиной села. Судя по последнему сообщению Бондарева, нам осталось проехать не более двадцати километров. Значит, через пятнадцать-двадцать минут мы будем на месте. Надо полагать, высланные вперед разведгруппы уже добрались до цели и взяли мост и подступы к нему под наблюдение. Как только возле моста появятся похитители, разведчики сообщат нам об этом.

Спустя несколько минут в кабине «УАЗа» действительно раздался тональный сигнал вызывающей рации. Ответив на вызов, Бондарев поспешно прижал к голове наушник. Я не услышал, что ему сообщили, но реакция начальника меня крайне удивила. Свободной рукой Бондарев потер свою мускулистую шею, что он делает только в моменты огромного нервного напряжения, и изменившимся голосом спросил:

– А данные разведки?

Получив ответ на свой вопрос, Бондарев несколько секунд напряженно размышлял, вновь массируя шею, и после продолжительной паузы наконец объявил свое мнение:

– Сейчас уже поздно что-либо менять. Да, несмотря на полученные данные, для этого и нет оснований.

Выслушав собеседника, который, очевидно, согласился с ним, Бондарев ответил:

– Мы следуем на место, – после чего отключился.

Из того, что он не дал дополнительных указаний Аникину, я понял, что наш маршрут не изменился. Однако было совершенно очевидно, что произошло что-то чрезвычайно важное, о чем Бондарев из соображений конспирации нам пока не сообщил. И это что-то не предусматривалось планом операции. Сидящий напротив меня террорист тоже заинтересовался полученным Бондаревым сообщением, потому что впервые за все время пути повернул голову в его сторону.