Петр Катериничев - Тропа барса

Одно сложилось: Сашка этого все же приземлили. Уж очень ему условно вытягивали кореша, да все бабы на поселке взбеленились, пришли чуть не демонстрацией к суду. Дали трешник. Смешно… Ему, Коляну, за два поломанных носа — трешник, и этому гниде за убийство девчонки неродившейся да за бабу насмерть покалеченную — тоже. Аффект, как там адвокатишка выражался. Состояние сильного душевного волнения.

Ну да он, Колюня, тоже не в слабом волнении остался. На всю жизнь. Не досидел тот Сашок свой трешник.

Уперся Колям, на работу болт забил, рогом на всех вертухаев пер, как чумной, — все затем, чтоб в братву прописаться. Крутым стал. Еще срок прицепом взял.

Бился, а через два годика на ту зону, где Сашок стружку гнал, перевелся.

Разбирался сам, без свидетелей. Вспоминать не хочется. Почуял тот Сашок, что баба чувствует, когда ей живот уродуют. Ой как почуял! Потом он этого козла тряпичного под пресс уложил. Записали: несчастный случай. На зоне, там тоже свои показатели были и свой план.

Вот такая вот история.

Олюня его так и не дождалась. Угасла, как ему написали, от недуга какого-то женского. Но он-то знал: от тоски она умерла. Как прознала, что деток у нее больше не будет, так тоска ее и съела…

…Ворон тряхнул головой. Обнаружил, что на лавке сидит, щеки в слезах, и прохожие быстро семенят мимо: пьяный. Лишь одна бабулька притормозила, справилась:

— Что, сынок, плохо тебе?

— Плохо, мать. Плохо.

Сорвался он с лавки, побежал. Девчонку эту, Ленку, у которой глаза как озерки, выручить надо немедля! Сейчас! Получается, подставил он ее! Не по злобе пусть, по глупости, а подставил! Вот ведь мать-перемать! В жизни никого не продавал и не подставлял, а тут — «дурь» попутала, марафет драный!

Колян рванул через дорогу. Теперь он думал только об этой девчонке. Имя, фамилия есть — адрес узнают мигом. Только бы успеть!..

Тяжелый самосвал тащился едва-едва. Колян прибавил ходу, обходя машину спереди.

Легковушка вынырнула невесть откуда, на скорости, наподдала под ребра. Ворона подняло в воздух, он полетел спиной вперед, нелепо двигая руками… Увидел лицо девчонки, совсем рядом, будто живое, а не на фотографии… Глаза смотрели ласково и внимательно: что же ты, Колюша… Ну да, Олюня так его называла:

Колюша. Больше никто. Никто.

Мужчина замер, ткнувшись затылком в жесткий каменный бордюр тротуара, успев прошептать одними губами:

— Оля…

Непоняток Автархан не любил. Как и все. Все непонятное таило опасность. Николай Порфирьевич посмотрел на часы. Четверть восьмого. Ворон так и не объявился.

Ворон был правильный вор. Пусть и без полета, но правильный. Жил по понятиям, не рвач, не пустомеля. Если он просил о встрече, значит, что-то случилось.

Может быть, у самого Ворона, а может…

На встречу он не пришел. Братки прождали на машине почти час, потом отвалили.

Приехали к Автархану в Заречное, доложились: не было. Пропал.

Автархан не любил, когда его люди пропадают даже сами по себе, но особенно не любил, если пропадают они после того, как назначалась встреча. На которой человек хотел сказать важное. Такой, как Ворон, попусту базлать не станет.

Автархан нажал кнопку звонка. Появился молодой мужчина в костюме с иголочки, лицо умное и волевое, глаза спокойные и внимательные. Новое время требует новых людей. Если ты в него не вписываешься, то оно само тебя спишет. Со всех счетов.

Автархан прекрасно знал, что не может обладать многими талантами и достоинствами; у него был другой талант: подбирать людей по способностям и оплачивать по труду. А потому его теневая империя работала как военный завод двадцать лет назад, без сбоев и накладок. Если трудности и случались, их устраняли. Вместе с теми, кто эти трудности создавал по глупости, жадности или недомыслию. Иначе было не выжить. Стая должна освобождаться от тупых, неповоротливых и слабых — или погибнут все. Волки живут по законам волков, овцы — по законам овец. Выбирай и живи.

— Присаживайся, Сергей.

— Спасибо.

— Я хочу, чтобы ты нашел Ворона.

— Воронова Николая Павловича?

— Да.

— Он пропал?

— Он просил о встрече. Ему было назначено «У Валерика» в восемнадцать десять. На встречу он не пришел.

— Я понял. Разрешите выполнять?

— Ворон не будет звонить или суетиться попусту. Меня не было в стране, я прилетел час назад, иначе встретился бы с ним незамедлительно. Меня беспокоит этот звонок.

— Я понял, Николай Порфирьевич.

— Две возможности. Первая: что-то или кто-то угрожает самому Ворону. Но это маловероятно. По такой мелочи он не стал бы обращаться. Ворон крут. Разобрался бы сам. Я бы давно его поднял на другой уровень, но ему нравится та жизнь, которой он живет. Он вор и не хочет жить иначе. Вторая возможность: что-то или кто-то угрожает нам. Это может быть серьезно. Разыщи его в кратчайшие сроки.