Петр Катериничев - Тропа барса

— Егоров, ты чего такой сумрачный? — спросила Наташа, приподнимаясь на подушке.

— Да так…

— Нет, не так! Я хоть пару часиков вздремнула, а ты совсем не спал, я же вижу!

Вон, окурков полная пепельница!

— Минздрав предупреждает…

— Володя, прекрати! Что с тобой?! Тебя что-то тревожит.

— Нет.

— Не ври! Я что, не знаю, когда ты врешь? Да я это просто чувствую! И где ты бродил, пока я спала? Я же слышала, ты просыпался…

— Курить.

— А чего тебе здесь не курилось?

— Да захотелось вот выйти, — улыбнулся мужчина. — По самой что ни на есть нужде.

— Да? А почему у тебя глаза такие тревожные?

— Это с недосыпу.

— Так кто тебе спать мешает?

— Никто, малыш, не заводись…

— Да не завожусь я, Володька… Просто… Просто мне тебя жалко… Тебя мучит что-то, сильно мучит, и не только сегодня, ты думаешь, я не замечаю ничего?

Когда ты вдруг сказал пять дней назад нам с Алькой: «Собирайтесь!» — я ведь ничего у тебя не спрашивала, даже куда едем, я была просто счастлива, что хоть раз за столько лет уедем, отдохнем вместе… Подумала, ты устал, а тут, в тишине, развеешься, рыбку половишь, отоспишься и снова веселым станешь…

Знаешь, Егоров… Вот что я заметила: ты давно перестал быть веселым… Очень давно. Раньше, даже когда из Афгана в отпуск приезжал, у тебя улыбка с лица не сходила… Нет, я не то говорю, ты и сейчас улыбаешься обалденно, вот только…

Только глаза у тебя усталые, смертельно усталые глаза, и они никогда не улыбаются, и я совсем измучилась от этого… Не знаю, чем ты сейчас занят по работе, но нужно что-то делать, тебе или мне… Ведь у тебя колоссальное нервное напряжение, я же чувствую, оно копится, оно выхода не получает, и я боюсь, ты когда-нибудь просто свалишься — с инфарктом или чем похуже! Егоров, так нельзя!

Нельзя! Плевать я хотела на всю вашу контору и государственную безопасность в целом, если они так к тебе относятся, что ты улыбаться разучился! В конце концов, это нечестно быть таким и несправедливо, ни я, ни Алька этого не заслужили, Егоров… Так нельзя… Мы же любим тебя…

Наташа жалобно всхлипнула, отвернулась липом к стене, заплакала в подушку.

Егоров ласково поладил плечи жены, но сказать ему было нечего: Наташка была права, Полностью права.

Ночью он действительно выхолил. В комнату к Альке. Дочка спала, разметав льняные, выгоревшие на солнце волосы, обняв обеими руками подушку; губы с вечера так и перемазаны вишневым соком. Рядом, у стенки, полинявший плюшевый медвежонок: его Егоров подарил дочурке, когда той было еще два с половиной года, и с тех пор она с ним не расставалась. А на гумбочке, у кроватки, — черный игрушечный пистолет и десяток настоящих металлических гильз от мелкаша: девчонка не ходила в садик, Наташка таскала ее с собой в тир. Первоначально Егоров пытался протащиться, но жена произнесла иронично: Егоров, то. чем занимаюсь я, — просто спорт, а то, чем занимаешься ты, — совсем не хобби .. Пусть уж Алька привыкнет к тому, что оружие хоть и не игрушка, но я не орудие убийства!"

«То, чем занимаешься ты. — совсем не хобби…» Когда-то он считал, что это работа. Важная, необходима всем людям, живущим в стране. Это был его долг.

Вернее… Вернее, он и сейчас считал, что это его долг и что его работа необходима, вот только…

Да. Он сделал все правильно, но… Тот ли выбрал способ… В любом случае Наташка имеет право знать. Он не говорил ей ни о чем раньше, не желая загружать ее кудрявую головку лишними проблемами, но теперь… С тех пор как он написал подробный рапорт… Просто… Просто если он прав в своих выводах, а все указывает на то, что он прав. то никакое незнание не спасет его жену., . И — хотя об этом я подумать было страшно — и его малышку, Эти люди играют но своим собственным правилам. Ну что ж… А он станет играть по своим. Удар лучше встречать с открытыми глазами. Выстрел — тем более. Наташе нужно знать. Все.

Женщина оторвала от подушки заплаканное лицо:

— Егоров, прикури мне сигарету, что ли… Извини, что я так разнюнилась… Но, честное слово, это просто жутко ощущать, когда твой любимый мучается чем-то, а ты никак, никак не можешь ему помочь…

Владимир передал жене дымящуюся сигарету, закурил сам.

— Ты права, зайка. Я должен был тебе все рассказать раньше. Вот только я полагал, что все это наши, конторские игры… И еще — хотел убедиться сам… И в том, что не ошибаюсь, и в том… — Мужчина затянулся, спалив сигарету почти на треть. — По-моему, я совершил ошибку.

— По работе?