Петр Катериничев - Беглый огонь

— Дрон, не заводись.

— Со временем… Над временем невластен никто, даже банк. А оно убегает.

Как вода сквозь пальцы.

— Олег… Я же сказал: мы имеем на тебя виды.

— Хм… Звучит заманчиво. Как предложение руки и сердца.

— Ты хоть как-то за прессой следишь?

— Символически. Эпизодически. В дачный сезон это неактуально. Совсем.

— А что актуально?

— Две недели подряд, пока дождички полоскали, — народ по грибочки подавался. А сейчас — не знаю. Загадка русской души.

Мы расплескали еще грамм по пятьдесят, выпили.

— Круз, историю хочешь? — спросил я.

— Мировую?

— Да нет, из жизни.

— Валяй.

— Еду я как-то в электричке…

— Куда это ты ездил?

— На садовый участок.

— Решил обзавестись недвижимостью?

— Не-а. Помогал семье Васнецовых крестьянствовать. По-соседски.

— Сложно мне это представить…

— Что помогаю?

— Что с соседями общаешься.

— Это они со мной.

— А-а-а…

— У них девица на выданье.

— Велика ли девица?

— Сорока пяти еще нет.

— Ну… Тогда…

— А дочке ейной — все восемнадцать.

— Так тебя за кого садоводы сватают — за маму или за дочку?

— Пока не разобрался. Да и они, видно, еще не решили.

— Когда решат, сообщишь?

— Дима Иваныч, прекрати сбивать с сути вопроса. Я тебе историю рассказываю.

— Вот, значит, как.

— Ну.

— Весь внимание.

— Проезжаем какой-то городишко районный. Задками, понятное дело. Чтобы тебе легче представить — что-то вроде Наро-Фоминска, но поободраннее.

— Считай, что представил.

— Знаешь, сталкеровский такой сюжет. Пути. Брошенные цистерны. Свалка неизвестно чего. Какие-то шалаши из дерьма и жести — бомжатник. Пестрые ленты по ветру — кто их развесил, зачем, неведомо. Торцевые красные кирпичные стены каких-то жилищ. Край огорода — на нем ничего не может расти; посередине — лужа солярки. Слепой домик врос в землю по самые окна, ставня отодрана с мясом, но со двора дымок вьется, живут там. Смотрю на все это и произношу непроизвольно вслух: «Странный город».

Девчушка там играла на соседней лавке, маленькая совсем, лет шести. С куклой. Расслышала мое замечание, глянула за окно, махнула рукой совсем по-женски, как ее мама или бабушка сделала бы с приговором: «Чего от них ждать», и произнесла: «А, поломанный он». Ты понял, Круз?

— Чего ж тут не понять…

— По-ло-ман-ный! Словно жестокие дети порезвились. Как с игрушкой. С чужой игрушкой! А нам теперь можно или починить, или выбросить! Поломанный город.

Поломанная страна.

— Дронов… Может, тебе действительно…

— Может. Это я на «измену подсел». В хорошем смысле этого слова. Пройдет.

Вместе с жизнью. Знаешь, зачем я тебе это рассказал?

— Воспитываешь.

— Ну. А то вы, банкиры, далеки от народа, как декабристы в декабре. Кстати, выросло поколение, которое не знает ни кто такие декабристы, ни кто такие октябристы. Октябрят с пионерами тоже не знает.

— Узнают, кому нужно.

— Понимаешь, Круз… Я растерялся. Столько времени в Штатах просидел, чувствовал себя как на Луне. Думаю, прикандыбаю домой, полегче станет. Фигушки.

Здесь я — как на Марсе. Ни хрена не понимаю. Что-то с головой.

— У тебя?

— Да окосел я сидеть уже в этой тмутаракани и изображать, что такой же, как все! И так уже, как рыба камбала, слился с местностью, вывернул глазенки на один бок и тупо лупаю ими в верхние слои: я не я и хата не моя. Как известно, камбалу акула хватает не глядя, да и смысла глядеть нет: ее действительно нельзя заметить, но… Когда грозная акулья тень движется по дну, камбала боится, трусит смертельно, и эти самые флюиды страха, будто волны, расходятся вокруг; их каким-то восьмым чувством улавливает хищница и хватает застывшую от ужаса рыбешку с хрустом и смаком. Поперек хребта.

Одним махом я накатил лафитник водки, разжевал кусочек ветчины, выдохнул:

— Бояться мне здесь некого и незачем. Но от такой насыщенной жизни и помереть недолго, а?

— Дрон, прекрати! — возмутился Круз. — Работой мы тебя пока не загружаем намеренно, нам осенью понадобится твоя голова, максимально свежая. Но раз ты так исстрадался… Хорошо. Придумаю я тебе трудотерапию. Разберись покамест с Покровском. И тебе занятие, и нам не без пользы: есть у нас там свой пиковый интерес.

— Покровск?

— Да.

— Что там? Опытный завод? Объединение «Ураган»? «Точприбор»?

— Ну вот, а говоришь, буквы забыл, газет не читаешь.

— Завод электрооборудования тоже?

— Этот группа Раковского уже к клешням прибрала, плетью обуха не перешибить.