Петр Катериничев - Время барса

— Череп?

— Ну да, авторитет этот местный. Погоняло у него такое. Прозвище. На самом деле — Черепицын Григорий Яковлевич, тысяча девятьсот семьдесят первого года…

— Это мне не нужно. Дальше, по существу.

— Череп едва ушел, из всей группы в живых остались кроме него только двое: один из боевиков, что был в его «девятке», и водитель. Оба — раненые. И еще — два трупа на заднем сиденье.

— Они были вооружены, ваши налетчики?

— Выше крыши! Кроме пистолетов — три ствола «Калашниковых». Только для таких и крутой ствол, как для гориллы рапира: понту много, хабара — ноль.

— Ричард, вы что, с кичи только слезли? Откинулись?

— Извините?

— Это вы извините! Вы выражаетесь, как не в масть приблатненный баклан! А ведь у вас, если верить «объективке», два высших образования, милейший Ричард, два европейских языка — свободное владение, стажировка в Сорбонне по специальности…

— Тут уж с кем поведешься… Контингенту нужно соответствовать.

— Но ведь не уподобляться?

Ричард помолчал, произнес покаянно, словно провинивщийся отличник, прорабатываемый на школьном комсомольском активе тех еще времен:

— Виноват.

— Вот так лучше, — не стал дальше давить Глостер, но ощущение, что собеседник лукавит, и лукавит с самого начала разговора, только утвердилось.

Глостер знал, что не забудет это, — просто отложил «разбор полетов» до лучших и легких времен. Спросил:

— Что джип?

— Какой джип?

— Объект задержания.

— Целехонек. Боевики Черепа не успели сделать ни единого выстрела.

— Вот как?

— Да.

— Красиво. И эффектно.

— Дьявольски эффектно.

— Они ушли? Этот виртуоз и девка?

— Да.

— Кто-то предпринял поиски?

— Да. И местная милиция, и братва, но..

— Ну?

— Вяло. Никто особенно задниц не рвет, ни служивые ни блатные.

— Никому не охота нарываться на пулю?

— Естественно. Да и… для служивых дело опасное и чинами бесприбыльное, для братков… Им сейчас не за отмороженным солдатом удачи, стреляющим, как система «град» гоняться, им сейчас вакансии делить и авторитет отстаивать!

— Разве наказать киллеров Бати и Ландерса — это не поддержание авторитета?

— Да, если обходится в малую толику денег и не требует ничьих жизней.

Охотно за пулей гоняются только дебилы; среди теперешних братков таких нет.

— Чего так?

— Отстреляны в междуусобье четырехлетней давности. И оба лидера, и Батенков и Ландерс, внимательно следили, чтобы такие пробитые уроды больше не плодились.

— Так что там, среди боевиков, сплошь умники?

— Нет, конечно. Если случай представится, чикнут и Маэстро, и девку без вопросов, к этому они готовы всегда как юные пионеры, но надеяться на случай глупо. Каждый из оставшихся паханков метит пусть на невеликие, но княжие места покойных, а потому бойцов зря на распыл никто не пошлет.

— Так они что, эти мужчинка и девчушка, нагородив штабель трупов, так и катаются туристами? А служба «безпеки», «дефензива», или как она там у вас?

Особисты?

— Особисты, как и везде, пишут бумажки, шлют донесения, выискивают происки, а их генералитет занят предстоящими выборами местного Большого Папы.

Все бросить и выполнять работу милиции до поры до времени никто не поспешит.

Пока команды не будет.

— Дурдом «Ромашка»?

— Нет, там есть спецотдел, который курирует оргпреступность, но их, полагаю, больше волнуют будущие расклады в криминальном сообществе побережья, чем сиюминутная пальба. Да и, возможно, еще отреагировать не успели. После расстрела этим виртуозом людей Черепа прошло чуть больше часа.

— Может, нам оно и на руку?..

— …Глостер?

— Да.

— Что-то со связью?

— Нет. Просто я обдумываю ситуацию. Ричард, вы помните, что такое бинарные жидкости?

— Уже смутно.

— Каждая из них в отдельности безвредна, как кисель и молоко. Но стоит им соединиться — происходит взрыв. Адский взрыв… Так о чем я? Ну да: если эти двое — действительно Маэстро и Кукла, то… И каждого из них в отдельности безвинным ягненком для церемониала никак не назовешь, а вместе… Об этом лучше не думать.

— Вам известно, Ричард, что эта девчонка мастер спорта по стрельбе из пистолета?

— Нет.

— Что до Маэстро, то… Он даже не киллер, назвать убийство его профессией язык не поворачивается, это все равно что скульптора назвать каменотесом, для него ликвидации — , род искусства, театр марионеток, игра воображения… Но мы завалим этого фигляра, Ричард, вы поняли? У Маэстро есть одна слабость, но существенная: он так увлечен процессом, что заигрывается до самозабвения.