Петр Катериничев - Время барса

Внезапно Алю настиг страх; да какой там страх! — дикий, нерассуждающий ужас! Впервые за свою не такую уж долгую жизнь она зримо представила саму себя лежащей на холодном, скользком камне, голой, и над этим неживым телом уже склонился патологоанатом, примеряясь скальпелем, как лучше располосовать сразу, от шеи до паха… А санитарка, кое-как прижав голову, готовится пилить череп замызганной пилкой, похожей на гигантский лобзик…

Пот снова липкой паутиной облил все тело; ничего не соображая от страха, Аля ринулась бежать по этому бесконечному подземелью; в некоторых пролетах коридора свет не горел вовсе; как ни странно, именно там ей становилось легче…

Она бежала и бежала, дважды попадая в какие-то тупики; потом ей казалось, что бежит она по кругу, и края этому подвалу не будет никогда. Сердце уже вылетало из груди, когда она услышала грохот открываемого створа; девушка села на месте, приказала себе жестко: «Соберись!» Понимание того, что воображаемые страхи сейчас могут погубить ее наверняка, было ясным, но ужас помимо воли мешал дышать, сковывал, накатывался волнами, как ледяная погибель… Аля закрыла лицо ладонями, до крови прикусила губу… «Соберись!» — приказала она себе снова, кое-как перевела дыхание. Прислушалась: на хоздворе, у люка для отгрузки в подвал продуктов, разговаривало несколько человек. Аля легонечко подкралась поближе, замерла на темном отрезке коридора, готовая снова бежать при малейшей опасности.

— …Не было?

— Да ты окстись, Жора! Кто в пятом часу утра по мусорникам да подвалам бегать станет!

— И через кухню никто не проходил?

— Во-первых, дверь на кухню заперта с нашей стороны. Еще с часу.

Во-вторых…

— Кончай умничать! Я ясно спросил: никто не проходил?

— Ну, никто.

— А без «ну»?

— Да чего ты докопался до меня, Жора? Я ж не карьер, а ты не экскаватор шагающий. Вот — первая машина пришла, за всю ночь, понял? Грузчики стоят ждут, а ты долбаешь своими вопросами, как дурной рыбачок — елдой прорубь! Чего стряслось-то?

— А ты не слышал ничего?

— Да кемарил я в каптерке.

— И выстрелы не слышал?

— Где?

— В Караганде! Понял? Коз-зел!

— Что-о? Жора, ты кого козлом назвал, падаль? Ты думаешь, тебе, сявке стриженой, шпалер дали, так ты и при делах?

— Ладно, Косой, не гони…

— Что — не гони?! Да ты еще дрочил под одеялом, когда я зону топтал!

— Сказал, Косой, не баклань!

— За базар отвечаешь?

— Да пошел ты!.. Мурло, синяк гребаный! Раздался звук хлесткого удара, грохот то ли коваными ботинками, то ли сапогами по кровельному железу, звук падения тяжелого тела… Какой-то вскрик, хрипы… Потом неожиданно зажужжал электромотор ленточного конвейера, что доставлял в подвал туши. На конвейере ничком, на спине, лежал малый и судорожно дергался всем телом, суча ногами и руками. Над ним нависал, прижимая к ленте, другой: постарше, мосластый, с редкими, торчащими клоками волосиками, с сифилитическим носом на скуластом лице.

Он что-то шептал на ухо противнику, словно увещевая того прекратить конвульсии.

И тот действительно затих. Аля почувствовала, как разом свело желудок: голова лежащего на спине малого была почти отделена от туловища; кровавый надрез на шее, от уха до уха, походил на раззявленный рот рыжего арлекина… «Человек, который смеется».

По лесенке рядом с лентой спустился другой человечек: маленький, горбатый, лысый.

— Косой, ты что, с крыши съехал? Что теперь Гуне говорить станешь?

— Заткнись, Гном. Ты базар слышал?

— Ну.

— Если тебя козлом повеличали, ответка должна быть?

— Ну.

— Вот и весь базар.

— Гуня понятий не разумеет.

— Ниче. Припечет — поймет. А его щас вроде припекло. По самые яйца.

— Ну. Рому Ландерса завалили.

— Круто. Выходит, под Батю теперь пойдем?

— Выходит, так. Больше не под кого.

— Батя — человек с понятием.

— Известно.

— Помоги-ка, Гном.

— Куда его?

— К тушам, на ледник. Порубим — и в море. Скатам на корм.

— А работяги?

— Шофера?

— Ну.

— И че? Если толковище будет, они подтвердят. А до толковища Гуне еще дожить надо. Ну а на нет и суда нет.

— А ты, Косой, крут.

— А то.

Аля съежилась, превратилась в комочек и старалась даже не дышать. Но в коридор Косой и Гном не пошли. Горбатый деловито отомкнул какую-то дверь, они подхватили мертвя-ка, потащили. Девушке стукнуло: сейчас! Она перебежала ближе к выходу, запах свежей крови снова заставил желудок скрутиться жгутом, Аля задержала дыхание, зажмурившись, вбежала по бетонным ступенькам рядом с продолжающей двигаться лентой. Шум конвейера надежно заглушал ее легкие шаги.