Клайв Касслер - Поднять Титаник!

— Как насчет завтрака? — донесся снизу голос Мари Шелдон.

Надевая свободного покроя платье, она крикнула в ответ:

— Я буду только кофе. Кстати, который час?

— Девять с небольшим.

Минуту спустя, когда Мари разливала по чашкам горячий кофе, Дана появилась на кухне.

— Какие планы на сегодня? — поинтересовалась Мари.

— Хочу устроить сугубо женский день, пройтись по магазинам… Найду где-нибудь тихий ресторанчик, перекушу в одиночестве. Может, в клуб наш загляну, с кем-нибудь из коллег в теннис сыграю.

— Звучит чудесно, — сухо сказала Мари. — Но думаю, пора перестать разыгрывать миссис Богатую Суку, ты же совсем не такая. Вот и веди, пожалуйста, себя, как девушка ответственная.

— А смысл?

Мари воздела руку к небу в картинном раздражении:

— Какой тут может быть смысл?! Да такой смысл, прелесть моя, ты девушка на час. Три дня не умолкает телефон, трубка раскалилась докрасна: каждый женский журнал жаждет написать про тебя. Восемь приглашений от крупнейших телестанций на участие в их разных там «ток-шоу» — восемь штук скопилось на телефонном столике. Нравится это или нет, сегодня ты знаменитость. Может, пора все-таки опуститься на землю и подумать, каким образом лучше использовать эту вот известность?

— А что я буду им всем отвечать? Ты об этом хоть раз подумала?! Ведь, в сущности, что произошло? Лишь только то, что я была единственной женщиной на «Титанике» вместе с двумя десятками мужиков. Подумаешь, событие, тоже мне…

— Ты ведь погибнуть там могла! Чуть не погибла, а сейчас тут пытаешься говорить об этом, словно речь идет о туристической прогулке вниз по Нилу на барже а-ля Клеопатра. По-моему, от внимания двадцати мужиков ты несколько тронулась, не иначе…

Если бы только Мари знала всю правду. Однако Дана вместе со всеми, кто находился на борту «Титаника», дали подписку о неразглашении по просьбе Уоррена Николсона. Каждый поклялся ни во сне, ни наяву не вспоминать, как русские разведчики пытались захватить корабль, и что из этого вышло. Если что и согревало Дану, если что и тешило ее самолюбие, так лишь мысль о том, что два десятка мужчин знают о ее мужественном поведении на «Титанике».

— Там ведь чего только не было… — со вздохом призналась Дана. — Я вернулась из этой экспедиции в некотором смысле другим человеком.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, многое, так сразу не объяснишь. Например, я решила подать на развод.

— Долго думала и надумала, так, что ли?

— Надумала, — твердо ответила ей Дана. — Также я надумала взять пролонгированный отпуск в Агентстве и немного пожить в собственное удовольствие. Не зря же меня называют женщиной года. Это хоть к чему-нибудь да обязывает, как думаешь?! Статьи в периодике, телеинтервью — все это должно дать мне возможность пожить так, как мечтает каждая американская девушка.

— А именно?

— Так… Тратить направо-налево деньги и получать удовольствие от этого. В кайф пожить, как тут еще скажешь…

Мари грустно покачала головой.

— Такое чувство, словно я помогла созреть яйцу, из которого вылупился монстр.

Дана мягко взяла подругу за руку.

— Ты здесь ни при чем, дружочек. Дело в том, что мне довелось столкнуться со смертью, посмотреть ей в глаза. Такое даром не проходит. Я, например, вмиг поумнела. Поняла, что веду жизнь, которая в конечном итоге способна завести меня лишь в тупик… Думаю, что это началось в детстве… — голос Даны сделался чуть слышным, когда старые воспоминания обступили ее со всех сторон. — У меня было чудовищное детство, и оно рикошетом ударяет по моей жизни до сих пор. Горечь детства я чувствовала даже тогда, когда Джен сделал мне предложение и когда все вокруг завидовали мне. Да и женился-то Джен, собственно говоря, не столько от большой любви, как от большой жалости. Он понимал меня тогда — Подсознательно он старался опекать меня, был для меня не столько мужем, любовником, сколько отцом. К тем отношениям с Джоном я не могу да и не желаю возвращаться. Во мне буквально не осталось эмоционального порыва, душевных сил продолжать жить с Дженом. Я — одиночна. Мари, я знаю это четко. Я слишком эгоистична. Таков мой крест, и тут уж ничего не поделать. Разве что обратно родиться, как девчонки говорят. С этих пор я решила быть всегда одна. Одиночество — и есть мой удел. В таком случае я не смогу никогда и никому сделать больно.

Мари взглянула на нее глазами, полными слез.

— Что ж, значит, нам придется расстаться. Ты превращаешься из замужней женщины в одинокую и независимую от кого бы то ни было, ну а я напротив — покидаю дружные ряды молодых, независимых, отчаянных и перехожу в стан хлопотуний домохозяек.