Михаил Нестеров - Бешеная стая

– Эти двое, убившие официантку, они из «Бешеных псов»?

– Тебе этого лучше не знать. Но раз ты спросил – да.

Привалов удрученно хмыкнул:

– Вот теперь я даже не знаю, как мне поступить.

– Для начала вспомни, что ты у меня в долгу.

– Я знаю. Я должен тебе…

– Четыре года, – напомнил я.

Привалов окликнул меня, когда я выходил из столовой:

– Вот ты удружил мне, мать твою!..

Я не терял времени даром и за короткий срок собрал досье на генерал-полковника Приказчикова. Итак, он возглавлял Главное финансово-экономическое управление Минобороны на протяжении четырех лет. Пришел он в это управление из финансовой инспекции, и про него говорили: что может сделать финансовый полицай на благо экономики российской армии, он даже удержаться на своем высоком кресле не сможет. Но он смог. Его заместители слетали со своих постов – кто за хищение квартир, кто за банальную растрату, а Николай Ильич на этом фоне представал высокопоставленной ссылкой на нерадивых замов. Военный прокурор в свое время назвал «групповой неожиданностью» сам факт непринятия мер к самому главе финуправления. Однако ответ был очевиден: глава экономического ведомства всегда на виду, на виду его недостатки, а достоинств на этом черном фоне никто не замечает, но они есть, и их в разы больше. Управление, возглавляемое генерал-полковником Приказчиковым, имело свой герб: меч, скипетр, ангельские крылышки, двуглавый орел, корона, в общем, мешанина в обрамлении венка из дубовых листьев.

Также я рискнул снова воспользоваться связями еще одного старого знакомого, прозвище которого было его оптимальной характеристикой: Проныра. Собственно, риск заключался в том, что я напомнил ему о своем существовании. У Проныры были обширные связи, хотя он безвылазно торчал в четырех стенах. Его работа заключалась в оповещении своих клиентов о жареных новостях фактически одной строкой (вызов участкового по адресу дебошира, спасателей, выезд оперативно-следственной группы на место преступления и так далее). Проныра «массово рассылал» свежую новость клиентам, и каждый факт фиксировался программным обеспечением на его компьютере, так что он приблизительно знал, сколько монет упадет в его интернет-кошелек. Точность и приблизительность не состыковывались, однако тому было объяснение: не каждого клиента интересовала высланная ему новость или ссылка на новость, и не каждый клиент регулярно платил Проныре. Собственно, он жил на пожертвования, и жил неплохо.

– О’кей, – дежурно обрадовался он моему звонку, – я снова включу тебя в список. Вижу, номер твоего мобильника не изменился.

– Я сменил сам аппарат.

– Поздравляю! Что насчет новостной тематики?

– Сейчас копаю в прошлом, ищу аналоги убийства одной проститутки. Двое подонков хорошо поработали над ней, труп закопали в лесополосе.

– Криминал, как обычно, понял. Есть еще какие-то детали, на которые мне стоит обратить внимание?

– Пожалуй… район. Восточное Измайлово и немного за МКАД.

– О’кей, понял.

– Спасибо тебе.

– Тебе спасибо! Пока!

Я сложил трубку, обрывая связь. Проныре было за что благодарить меня: я был одним из тех его клиентов, который платил ему регулярно, порой даже тогда, когда нужды в его рассылке не было (иногда он сам хитрил, рассылая заведомо неинтересную информацию).

Мне предстояло жить как на иголках. Антон Привалов не станет тянуть резину; может быть, он в эту самую минуту рассказывает, как макнул свою сосиску в майонез одной малолетней бомжихе, прикалывается над ее опасениями: не сделает ли он с ней то, что сделали пару лет тому назад два дяденьки с одной тетенькой около Старой дамбы в Горенском лесопарке. Он на отлично знал, как собирать информацию и как распространить ее; в данном случае достоверная информация преподносилась на вымышленном материале – через случайную связь Привалова. Конечно, я подставлял его, но он осознанно шел на риск и был моим должником.

Привыкший к долгой, методической работе с ее уникальными приемами, я жаждал невероятного результата немедленно. В книге под названием «Бешеные псы» я жаждал прочитать последнюю страницу.

Услышав старческое покашливание, я обернулся; Николаю Ильичу требовалось еще какое-то время, чтобы подойти к двери гостиной, открыть ее… Что это, думал я, солдафонский такт, нежелание застукать меня в гостиной за неприличными делами? У меня с собой не было даже кислоты, чтобы плеснуть на картину, и водки, чтобы тяпнуть втихаря от хозяина.