Андрей Молчанов - Главное управление

– Чего в твоих идеях от духовности? – спросил я. – Цель их – нажива. Философия – приспособленчество. А смысл – игра.

– Не вижу между нами разницы, – парировал он. – Впрочем, я – честный, веселый аферист. Отказавшийся от той наклонной, по которой ты катишься вверх. И через пару лет, когда у тебя руки будут по локоть в крови, интересно возвратиться в разговоре с тобой к теме духовности. Я, кстати, свою суетность и греховность промыслом Божьим не оправдываю. Но знаешь… Захваченный течением жизни и ее водоворотами, все-таки успеваю задуматься над смыслом всего, данного мне… И вот пришел я к выводу, что бытие наше земное – всего лишь школа. Есть в ней ученики выдающиеся, медалисты, коим дальнейшее обучение в высоких университетах уготовано, есть двоечники, второгодники, а есть середнячки, рабочие лошадки. Ну, а есть и вовсе самоубийцы, с уроков сбегающие. Но главное для ученика – прилежание. И оглядка на те устои, что в учебниках прописаны. От этого зависят оценки в аттестате. Потому добросовестному тупице в итоге начислят высший балл, а хитрому умнику вместо аттестата волчий билет всучат…

– Последний вариант, чувствуется, внушает тебе определенные опасения, – сказал я.

– Увы, – промолвил он после некоторого раздумья. – Не без того. Но и тебя остерегаю…

– Ты о жизни вечной печешься? – спросил я. – Это хорошо. Значит, ты парень с большим кругозором. Но аллегория твоя – так себе… Подобна сравнению с иммиграционным предбанником в аэропорте. Этого, мол, к себе навсегда принимаем, даже на работу берем – пассажиров сортировать; с этим типом визы – в передний проход, а вот с этим – в задний… Может, оно и действительно так устроено. Существуют стереотипы категорий, и сообразно высшим административным предписаниям кому мыло душистое, кому – веревка пушистая. Хорошие люди после смерти попадают в США, плохие – в Сомали. А вот девочки, пусть плохие, но красивые, попадают в рай, чтобы обслуживать там хороших мальчиков. Однако на самом деле категорий всего две: кто не грешит со страху, а кто по нравственной невозможности. Это я о верующих. Атеисты в сторонке жмутся, они по сути бесстрашные. Это ведь какое мужество надо иметь, чтобы жить, зная, что дальше – ничего! И самое странное, среди них много честнейших и добрых людей. Возможно, как раз они-то и будут медалистами по загробному прозрению своему. А вот те, кто одной рукой крестится, а другой всяким ОМОНом занимается…

– Не про себя говоришь?

– Нет, – ничуть не обиделся я. – Я сориентировался в ситуации. И твердой ступней давлю гадюк. Договориться им со мной бесполезно.

– Но с ужей – получаешь.

– Не самая порочная схема.

– Еще какая порочная, чего ты своим ребятам заправляешь… Ладно, давай вернемся к «Рифу», – отмахнулся он. – Забрось по всем своим связям известие: есть структура, решающая деликатные вопросы всевидения и всеслышания… Готовая принять заказ от серьезного клиента. И крайне добросовестно его выполнить. – Он полез в портфель, извлек из него конверт. – Это – тебе. За первый месяц работы. Двадцать тысяч долларов США.

– Да я ведь еще и пальцем не шевельнул…

– Шевельнешь. Поскольку аванс всегда пробуждает в людях уважение к начинаниям.

– Учти! Если ты вталкиваешь меня в уголовщину или в пособничество уголовщине…

– Успокойся, я даже не надеюсь. Привербуй Алика из «Капитала». Или вот что – познакомь нас. У него выход на мэрию многосторонний, а там такое кипение тайных страстей и вожделений… Еще депутат у тебя есть – Перунов. У него с женой проблемы, дамочка с каким-то французским жигало спуталась, а у них дочка в Париже, в школу ходит, глядишь, папу по малолетству на дурного отчима разменяет… А мы поможем семью сохранить, супруге мозг вправить… И вся-то твоя работа: пригласить человека в ресторан, представить меня или шефа «Рифа», поужинать со вкусом и – отвалить… Чтоб я так жил за двадцать зеленых кусков в месяц!

Я взглянул на него искоса, и на роже его злостной было написано, что готовит он мне подлянку неимоверную, этот бес из прошлого, о благости небесной только сейчас изъяснявшийся. Но какую?

За знакомство, впрочем, спрос невелик.

– Помоги, брат, – произнес он проникновенно, уловив мое замешательство. – Дай заработать, в конце концов. Я ведь с твоей жилы золотой ни крупицы не требую, хотя без меня – где бы жила была, а где бы ты?.. Возможно, и в Америке между подобными нам ребятами звучат аналогичные разговоры, но заведи я их там с чином из ФБР – мне бы рассмеялись в лицо. Иди, сказали бы, билетами торгуй.