Андрей Молчанов - Улыбка зверя

— Деньги приготовили? Позвольте взглянуть…

— Хрена ли на них глядеть, — проворчал Ферапонт, вновь выдвигая ящик и выкладывая пачки на столешницу. — Почему Рвач сам не дал, из своих? У меня тут все рассчитано, каждый грош…

— Ну что вы, — ласково сказал гонец. — Зачем это ему? Каждый платит за себя сам…

Что-то в этих словах да и в самом голосе гостя насторожило Ферапонта, и он, не поднимая глаз, снова рванул на себя задвинутый было ящик, но тот, вероятно, перекосился и не хотел выдвигаться.

— Стоп! — жестко приказал пришелец. — Так не годится. Не надо этих нервных движений.

Ферапонт поднял глаза и увидел именно то, что и ожидал увидеть.

“С глушителем! А братва в бильярдной… Ах, Рвач…”

— Руки на стол, — холодно и спокойно произнес киллер.

— Даю вдвое больше, — осипшим голосом предложил Ферапонт. — Втрое!.. Ты меня свяжешь и спокойно уйдешь… Можешь рот заклеить липучкой, вон она…

— Хорошо, только ты сам себе заклей… Втрое — это будет полторы сотни…

— В сейфе, — Ферапонт кивком головы указал на стоящий в углу комнаты сейф. — Ключ под письменным прибором…

— Отойди от стола и — заклеивайся, — ровным голосом произнес незнакомец. — Осторожней с ножницами, не уколись… И, пожалуйста, без резких движений. А то у меня спусковой крючок слишком разболтался. От частого употребления. Такой чувствительный стал, прямо беда. А в починку отдать все времени нет…

— Это ты… поосторожнее… Ствол-то отведи в сторонку на всякий случай …. — обрезая ленту, процедил Ферапонт.

— А вот ствол отводить в сторону нецелесообразно, — прозвучал доверительный ответ. — С вами глаз да глаз… Народ шустрый, изворотливый…

— Ну, сволочь, Рвач! — приклеивая ленту к щеке и морщась болезненно, констатировал Ферапонт. — Ох, сволочь…

— Людям надо прощать, — посоветовал незнакомец, поднимая назидательно указательный палец свободной руки. — Сказано: “Люби ближних и прощай врагов”. А ты, брат, мало любил ближних… Более того, ты их совсем не любил… Э-э, что с тобой, Ферапоша?..

— Случайно, — плачущим голосом, сконфуженно объяснил Ферапонт. — Само…

— Удивительно, такой герой, а в трудную минуту пукаешь некстати. Причем, полагаю, со всеми вытекающими… Смешно, честное слово. Солидный мужчина… Так, брат, ты меня совсем разжалобишь… Жить-то хочешь, поди?..

— Хочу, — покорно кивнул Ферапонт.

— Ну, хорошо, — сказал убийца. — Я, пожалуй, соглашусь вернуть тебе твою поганую жизнь… И денег не возьму. Но ты должен выполнить одно мое условие. Я тебе предлагаю обмен…

— Согласен, — горячо произнес Ферапонт. — Любой обмен… “Вольво” твоя. В придачу к обмену…

— Это хорошо. Щедро. А обмен вот какой, — с расстановкой сказал страшный гость. — Ты сейчас вернешь мне жизнь брата. Жизнь его дочурки и жизнь его жены. Мелочь ведь… Людишки простые, тихие… А я тебе тут же возвращаю твою единственную и неповторимую… Ну как?

— Сволочь… — прохрипел Ферапонт.

— Вот видишь, не можешь…

— Ненавижу!

— Люби ближних, — напомнил собеседник. — И никогда не бери от жизни больше, чем сможешь потом отдать.

— А сам? Сам-то?

— Да, — сказал оппонент. — Об этом я как-то не задумывался… Надо будет как-нибудь на досуге…

Ферапонт, пригнув голову, хищно рванулся к Прозорову и концовки фразы уже не слышал.

Иван Васильевич сунул пистолет за пояс, смахнул со стола деньги в кейс, затем подошел к сейфу и открыл дверцу.

— Ого, — произнес он скучно. — А ведь еще недавно я экономил на поездке в автобусе…

Вениамин Аркадьевич Колдунов отправился в Америку, исходя из интересов в первую очередь практических, а уж потом — познавательных. Вот, кстати, странно! Заокеанская держава, некогда представлявшая как для него, так и для миллионов задавленных тоталитаризмом советских граждан, некое сказочно-недостижимое пространство, олицетворявшее собой небывалое изобилие, чудеса современных технологий и повсеместную свободу прав граждан, это пространство скоропостижно утратило свое очарование, как только состоялась великая долларовая экспансия, открывшая глаза слепцам. И романтические представления об американском рае сменились скучной, однако справедливой истиной: мир един, устремления людские одинаковы, и сладкую жизнь нигде и никто не преподносит тебе на блюде. Эту жизнь обеспечивают лишь тем или иным образом заработанные деньги, а никак не подачки отдельно взятого государства, пусть и развитого. К тому же Колдунов превосходно сознавал, что, имей он хотя бы и миллиард этих самых вожделенных долларов и поменяй Черногорск на какой-нибудь из курортных городков Флориды, то мгновенно лишится всего, что обеспечивает смыслом его существование; он променяет власть и привычную суету, с этой властью связанную на теплый бассейн, газончик и роскошную виллу, в которой загнется от скуки, одиночества и категорической невостребованности.