Михаил Зайцев - Час тигра

Чем-то поселок, где я вырос, согласно легенде Арсения Игоревича, в семье ныне покойных Марфы Васильевны и Ивана Григорьевича Безбородько, где попал в аварию и где в годы более зрелые начал рисовать, чем-то этот поселок напоминал похожие выселки для негров, народившихся после фестиваля молодежи и студентов 1957 года в Москве. Хоть тот негритянский колхоз и не был секретным объектом, а знают о нем единицы. Из того колхоза на Вологодчине изредка приглашали чернокожих да кучерявых трактористов со свинарками для съемок в массовках на «Мосфильм» и на «Ленфильм», когда снималось кино про США или Африку, и никого факт наличия столь экзотического черного поселения в центре России особенно не волновал и не интриговал. Это я все к тому, что на бескрайних пахотных землях Отчизны можно даже инопланетян спрятать, и фиг найдешь.

Фиг-то, конечно, фиг, однако, как сказал мне Арсений Игоревич, объект 014 задействован для легендирования агента впервые за всю историю существования. Цени, мол, сказал он и тут же поправился – оцени, мол, всю важность предстоящей операции и будь молодцом, не подкачай...

Трехминутный сюжет из информационной программы «Время» промелькнул в ускоренном режиме секунд за пятнадцать, его сменил сюжетик подлиннее из «Новостей культуры» на канале, соответственно, «Культура», и я отпустил кнопку ускоренной перемотки.

" – Сегодня в галерее «Дали» открылась выставка самобытного художника из глубинки Владимира Ивановича Безбородько...

Смена плана – женщина-диктор исчезает, на экране я в окружении именитых столичных мастеров живописи.

– ...Экспозиция называется «Правое и Левое». В зале «Правое» представлены работы Мастера, написанные до постигшей художника трагедии...

Голос дикторши продолжает звучать за кадром, камера панорамирует вдоль стены с натюрмортами: на полотнах лоскуты рваных газет, пустые бутылки 0,7 зеленого стекла, картофельная кожура, селедочные скелетики.

– ...Владимир Иванович потерял кисть правой руки, и его творчество изменилось. В зале «Левое» выставлены смелые эксперименты с цветом и колоритом...

В кадре холстины с яркими пятнами типа: голубой фон, черная клякса да желтая полоска наискосок..."

Я выключил видео. Понятия не имею, чьи картины я выдаю за свои, но совершенно очевидно, они имеют некоторую художественную ценность. Расстарался Арсений Игоревич, разыскал наследие некоего художника-самодельщика, судя по наполнению натюрмортов, почившего в полной нищете. Возможно, в конце жизни неизвестный художник страдал белой горячкой, уж больно бредовые абстракции висят в «Левом» зале. Или я ошибаюсь, и мастер Безбородько вообще образ, так сказать, собирательный? То есть для первой части экспозиции взяты работы одного несчастного, для второй – другого. Весьма возможно, но совершенно неважно. А важно другое – Арсений Игоревич сделал из меня Золушку. Моя агентурная легенда – классический сюжет про богатую духовно, одаренную духовно, прозябающую в безвестности личность, которая одномоментно получает все сразу: и деньги, и признание, и положение в обществе. Преступникам необходимо иметь весьма неординарные мозги, чтобы заподозрить во мне подставу, ибо подставляют меня слишком нарочито, с перебором, чересчур нагло и до идиотизма откровенно.

Вслед за видео я выключил телевизор, хотел было вытащить кассету, да передумал. Пущай видеокассета останется в видеомагнитофоне, возможно, вечером, после ресторашки, в узком, так сказать, домашнем, кругу журналист, подаривший мне эту подборку отрывков из телепередач, потребует ее прокрутить.

Журналюга, о котором идет речь, всеми силами старается втиснуться в узкий круг приближенных моей невесты Елизаветы Константиновны. В иные круги, близкие к властным, ему не пролезть, вот он и тужится стать другом дома госпожи Секретарши.

Журналист-проныра паренек презабавнейший, пишет про телевидение, но в ящик смотрит раз в неделю. Дома у него с утра до ночи работают на запись видаки, пока парень мечется внутри Бульварного кольца, нарабатывает полезные связи. А в ночь с воскресенья на понедельник мой новый забавный знакомец просматривает в ускоренном режиме все, чего показывали по телику в течение предшествующих семи дней, и выдает на-гора очередную критическую статейку. Он, лизоблюд, клянется: мол, кассеты с телеотрывками обо мне, художнике, откладывал еще до нашего знакомства, дескать, я, как личность неординарная, заинтересовал его сразу, с первого взгляда.