Михаил Зайцев - Час тигра

Убрав подушку, я лег на спину, расслабился, сосредоточился на точке дан-тянь, сомкнул веки, внимательно вгляделся в черноту перед зрачками. Черные лапки мглы заткнули мои ушные раковины, забрались в мозговые извилины, юркнули в подсознание. Спустя секунду я спал чутким сном больного ребенка.

Мне снились менты Ларин и Казанова. Их десантировали с самолета недалеко от деревеньки. Они закопали парашюты и ползком, огородами подкрались к моей избушке. Они ворвались ко мне, спящему, с автоматами наголо. Автоматы во сне стрекотали глухо и гулко: "тук-тук-тук... тук-тук... тук... "

Я открыл глаза. «Тук-тук», – стучали в дверь. Сени я опять не запер, и кто-то, войдя в дом, подошел к дверям в залу. И этот кто-то деликатно постучался.

– Да-да, входите. – Я сел на кровати, протер глаза кулаками.

Отворилась скрипучая дверь, порог переступил товарищ милиционер. Именно «товарищ милиционер», никак не «мент», честное слово. Осанкой, лицом и возрастом милиционер походил на товарища Анискина из старой черно-белой киноленты «Деревенский детектив».

Кстати, вышеупомянутый фильм снимали где-то здесь, в Тверской области. На миг мне почудилось, будто и правда в старые декорации, обретя цвет и плоть, шагнул герой советского экрана. Высоконравственный служитель правопорядка пришел наказать хулигана.

Почему «хулигана»? А потому, что товарищ милиционер с ходу повесил на меня ярлык – «хулиган». А кто ж еще? Кто топором раскровенил нос гражданину Миронову? Кто гражданку Миронову до ужаса напугал? Бедная женщина подумала, что мужа убили, шутка ли? Разумеется, я хулиган, и придется составлять протокол.

Предложение решить дело миром, ограничиться устным объяснением с гражданкой Нюрой и гражданином Мироном, когда последний протрезвеет, товарищ Анискин отверг, как неконструктивное. По его компетентному мнению, профилактика правонарушений есть основа борьбы с преступностью. Когда хулиганское деяние будет запротоколировано, подшито в соответствующую папку и упомянуто в отчете, а хулиган будет знать, что он «попал на карандаш», тогда нашкодивший гражданин в следующий раз сто раз подумает, прежде чем снова хулиганить.

Мой робкий намек на готовность к даче взятки в разумных размерах, лишь бы «слезть с карандаша», товарищ милиционер назвал провокацией и пригрозил уголовным преследованием. Я сдался, поняв, что полемика с динозавром в погонах без звезд абсолютно бессмысленна. Я дал требуемые показания, а товарищ Анискин скрупулезно их записал. Вы не поверите – он писал перьевой чернильной ручкой на тетрадных листочках в косую полоску.

Старательно выводя буквы, Анискин увековечил на клетчатой бумаге, как я вскочил с кровати, как выхватил из рук покачнувшегося Мирона топор. Мои действия Анискин прокомментировал с точки зрения махровой милицейской логики: дескать, я мог бы, кабы захотел, отнять топор и без нанесения при этом телесных повреждений гражданину Мирону. Анискин спросил, был ли я сам выпивши, и я честно сознался – за пять часов до происшествия принял на грудь пятьдесят граммов водки, Анискин строго покачал головой, записывая откровения про водку, и посочувствовал, когда я признался, что вообще-то не пью по причине язвы желудка.

Я соврал не только про язву. Еще я соврал, сказав, что Мирон вломился ко мне без всякого повода, просто по пьяни. Как выяснилось позже, о мотивах буйства соседа умолчали и Нюрка, и теща Мирона, и сам, очнувшийся от алкогольного забвения, пострадавший. Про наши с Мироном вчерашние рыночные заморочки Анискин так ничего и не узнал. Между прочим, опамятовав, Нюрка вообще пыталась забрать заявление «об убийстве мужа» из милиции, но работа по «выяснению обстоятельств» к тому времени уже завершилась, и отчет «о профилактических мероприятиях» ушел «наверх». Из отчета следовало, что хулиганы мы, оказывается, оба – и я, и пострадавший, что на первый раз нам сделано внушение, однако ежели мы вновь попадем в поле зрения органов, то держись. Не нужно обладать экстраординарной фантазией, чтобы представить, как отразилась милицейская инициатива Нюрки на отношениях с супругом, «попавшим на карандаш» в качестве хулигана. Крики, звон бьющейся посуды и матерная ругань мешали мне засыпать естественным образом вплоть до ноябрьских праздников. Кажется, по-новому выходной седьмого ноября называется «праздником примирения». Никогда не понимал, кого и с чем примирение мы празднуем, теперь буду отмечать установление мирных взаимоотношений в семье Мироновых.