Михаил Зайцев - Час дракона

Амбалы неспешно двинулись в нашу сторону. Путь направо закрыт. Один я бы прорвался, с Папой – исключено. Что делать? Бежать налево? Там глухой тупик. Назад в бутик нельзя. Черного хода в магазине нет, я заметил. Мышеловка! Единственное, что осталось, – нырнуть в магазинчик «Сувениры» напротив.

Возможно, повезет, и в «Сувенирах» обнаружится запасной выход, проскочим сквозь стенку мышеловки, а там чего-нибудь придумаем…

– Быстро за мной. Папаша, в магазин сувениров, понял? Башкой по сторонам не верти, когда начнется, падай на пол.

– Чего начнется?

– Еще не знаю…

Владельцы сувенирной лавки не позаботились обзавестись кондиционером. В отличие от магазина мод тут было душно и знойно. Торговый зал маленький, из покупателей только мы с Папой. Кому еще в такую жару могут понадобиться сувениры? Матрешки пылились на стеллажах вдоль стен, под стеклом прилавка плавился на солнце черный лак палехских шкатулок. Среди мелочей а-ля русс инородным телом выглядел сувенирный японский меч в расписанных драконами ножнах. Паршивая копия тати – придворной сабли самурая. Практически та же самая катана, только имеющая более пышное декоративное убранство. Масштаб грубой подделки один к одному, то есть длина игрушки порядка метра.

Катана – самый распространенный вид клинкового оружия в средневековой Японии. Около 710 года нашей, европейской, эры, на островах сформировался стиль меча с односторонней заточкой лезвия с ручкой для захвата двумя руками. Амакуни, первый японский фехтовальщик, ставший человеком-легендой, осознал, что прямой китайский меч, заимствованный японцами у могучего континентального соседа, недостаточно гибок и прочен. Амакуни ввел в обращение меч с изогнутым, так называемым сабельным лезвием. Такой меч был более удобен для рубящих ударов с коня.

Ниндзя, конечно, умели скакать верхом, но специфика действий в условиях скрытных передвижений исключала джигитовку, вследствие чего меч ниндзя остался прямым. Естественно, это совсем не значило, что ниндзя игнорировали катану. Воин тени никогда не знает, какое оружие вложит судьба в его руку, и умеет обращаться с любым клинком, в том числе и сувенирным.

– Парень, в твоем «шопе» запасной выход есть? – спросил я у одинокого продавца за прилавком.

– Я вас не понял, простите.

Двести долларов из портмоне многозначительно упали на стеклянный прилавок перед продавцом.

– Повторяю вопрос: черный ход есть?

– Нет, – ответил продавец и потянулся к деньгам, нахал.

– Держи, торговец, еще три сотни и быстро давай сюда тати!

– Кого?

– Вон ту японскую мечугу за сто пятьдесят условных единиц. Быстрее, не зли меня.

Я принял из рук торговца тати в тот момент, когда звякнул колокольчик подле входной двери и возвестил, что в магазин вошли новые посетители. Мельхиоровый поднос на торговой полке напротив отразил четыре расплывчатые фигуры. Кретины-амбалы не стали дожидаться подмоги, решили сами взять Папу, мечтают о славе и почестях, выслуживаются перед своим боссом. Ну-ну…

Поворачиваясь к противнику лицом, делаю короткий шаг навстречу. Меч держу правой рукой за рукоятку, левой – за ножны. Рукояткой к себе, так, что тупой конец ножен смотрит точно в лицо ближайшему амбалу.

– На пол! – командую Папе, и мой подзащитный послушно падает на брюхо.

Выхватываю меч и одновременно бросаю ножны в лицо противника. По-японски этот прием называется «сайа-атэ». Исключительно рациональный прием. Правая рука, сжимающая рукоятку, уходит назад, «заряжается» для удара. Левая, после броска, готова к блокировке контратаки, ежели таковая последует.

Достаточно тяжелые ножны попадают тупым концом с массивным набалдашником точно в лицо ближайшему амбалу. Делаю длинный выпад, лезвием сувенирного оружия прокалываю толстую шею ушибленного бандита. Выдергиваю клинок, припадаю на одно колено и снова делаю выпад. Сувари-цуки – тычок снизу вверх в промежность. Цель – гениталии следующего в очереди на тот свет амбала. Получается не столько укол, сколько удар, но удар точный и сильный. Смертельный.

Встаю в стойку «рюсу-но камаэ» – позиция «водяного дракона». Меч отведен назад к опорной ноге, кончик лезвия касается пола, режущая кромка клинка обращена вверх. Идеальная позиция для нанесения широких маховых ударов по диагонали – как сверху, так и снизу.

Клинок свистит в воздухе и бьет по шее третьего амбала. Будь в моей руке настоящее боевое оружие, голова противника слетела бы с плеч, но вместо этого ломается хрупкая никелированная сталь японского сувенира. Однако амбалу хватило – падает на пол уже трупом. А в моей руке остается рукоятка, увенчанная коротким трехсантиметровым обрубком лезвия.