Александр Звягинцев - Сармат. Смерть поправший

Прижавшись щекой к холодному стеклу окна, он долго и молча смотрел на заваленный мокрой листвой переулок. На память пришли строчки, прочитанные им у какого-то поэта:

...Разве в этом кто-то виноват,

Что с деревьев листья облетели?

Через несколько минут, с большим трудом подавив боль и душившую его обиду, Савелов попытался посмотреть на внезапно обрушившуюся на него беду как бы со стороны.

«Ничего не поделаешь — она права, — вынужден был согласиться с ее доводами он. — Одиночество вдвоем раздавит нас в Германии... Она права и еще в одном: жив или нет Сарматов, в наших с ней семейных отношениях это ничего не может изменить».

— Что ж, вольному — воля, спасенному — рай, — с горечью уронил он и, не глядя на Риту, вышел из столовой.

В гостиной от пережитого потрясения Савелов долго не мог взять себя в руки.

— И ничего тут не поделаешь — не стерпелось, не слюбилось! — меряя шагами гостиную, повторял он. — «...В мерзкую харю реальности надо смотреть прямо», — вспомнились ему слова Павла Толмачева. — Что ж, если смотреть прямо, то придется признать, что рано или поздно это все равно бы случилось. Все равно бы случилось! — скрипнул он зубами и после минутного размышления склонился над листом бумаги.

Закончив писать, он кинул в чемодан несколько фотографий из семейного альбома, затем подошел к шкафу и после недолгого раздумья, по-военному быстро, облачился в мундир с Золотой Звездой.

Когда он снова появился в столовой, то застал Риту в той же отрешенной позе, у плачущего осенним дождем окна. От любви и жалости к ней у Савелова опять зашлось сердце. Он бережно развернул ее за плечи и кивнул на дверь в гостиную:

— Я там оставил согласие на развод. И еще... Хоть и не имею на то права, но я выдам тебе служебную тайну, потому что очень хочу, чтобы счастье не обошло тебя и Платошу стороной. Говорят умные люди, Маргошенька, что счастье хоть и редко, но все еще встречается на земле...

— О чем ты, Вадим? — подняла она заплаканные глаза.

И увидев его в форме, премного удивилась и хотела что-то спросить, но Савелов перебил ее:

— Тот изуродованный мужчина с фотографии... он в настоящее время находится на лечении в Гонконге, в каком-то буддистском монастыре. Кажется, он называется монастырем «Перелетных диких гусей». Есть подозрения, что тот человек — невозвращенец, служивший когда-то в нашей «Конторе». Сарматов он или не Сарматов, чем он болен, клянусь, не знаю. Но если он действительно окажется Сарматовым, то я хочу предостеречь тебя от еще большей беды для... в первую очередь для него — большей. Понимаю, как трудно будет пойти на это, но пока тебе надо набраться терпения и воздержаться от его поисков. Если в нашей «Конторе» каким-то образом получат информацию, что тот человек не кто иной, как Игорь Сарматов, сто шансов из ста — его немедленно ликвидируют. У «Конторы», Маргошенька, очень длинные руки, очень...

— Игорь совершил преступление против государства? — сжавшись в комок, спросила она, ошеломленная его словами. — Ответь же, Вадим!

Савелов зло усмехнулся.

— Его преступление в том, что он родился на век позже... В наше подлое время его архаичные понятия об офицерской чести и долге перед Отечеством, вкупе с его казачьей доблестью, некоторым генералам от сохи могут помешать спрятать концы в воду, то есть помешают скрыть обстоятельства, связанные с гибелью нашей спецгруппы по их вине. Несмотря на то, что афганская война закончилась, начальство боится, что он выставит их в истинном обличье. Надеюсь, Маргоша, что ты примешь всерьез мою информацию и не сделаешь непоправимых для вас троих поступков.

— Спасибо, Вадим, за совет. — Рита повернула к нему полыхнувшее жаром лицо. — Во всяком случае, я не использую его тебе во вред.

— Что ж... — криво улыбнулся Савелов. — Коли так, прости меня за все. «За все, в чем был и не был виноват». Как умел, так и любил... Всегда буду помнить Пла-тошку и тебя. Не поминайте и вы меня лихом...

— Ночь же за окном, Вадим, — сказала она сквозь слезы. — Куда ты теперь?

— Долг, — усмехнулся он и добавил с горечью: — Знать бы только — перед прошлым или перед будущим Отечеством мой долг...

— Ты сообщишь, куда тебе писать, звонить?..

Не ответив, он поцеловал ее руку и, подхватив чемодан, четким шагом направился к выходу. Но, прежде чем закрыть за собой дверь, будто подводя черту под их совместной жизнью, он оставил в прихожей свои ключи от квартиры. После его ухода Рита машинально погасила в столовой свет и, не отдавая себе отчета, распахнула балконную дверь. Под балконом, заливая переулок мертвенно-синим светом, раскачивался под ветром уличный фонарь. Разбойный ветер бросил прямо ей под ноги охапку мокрых кленовых листьев. Скоро со двора донесся звук заработавшего мотора. Когда красные габаритные огни серой «Волги», мигнув в последний раз, скрылись в переулке, Рита, зажав ладонью рвущийся из горла крик, упала на пол, на буро-коричневые разводы из мокрых кленовых листьев, и зашлась в рыданиях...