Сергей Зверев - Жиган

Наутро капитан Дубяга выглядел так, словно ему пришлось провести бессонную ночь на боевом посту. Небритое лицо потемнело, глаза потускнели, даже волосы торчали в разные стороны. Константин собирался было посочувствовать гражданину начальнику, но передумал. Какого черта?

Дубяга заполнил несколько строчек в бланке протокола допроса и положил ручку.

— Что вы можете сказать по поводу вчерашних происшествий? — сухо спросил он.

— Каких происшествий?

— Не крутите мне муньку, Панфилов. Хватит мне и того, что я обращаюсь к вам на «вы».

— Я просто хотел уточнить, какие именно происшествия вы имеете в виду.

— Все. Я имею в виду все происшествия, которые случились с вами.

Константин сидел перед следователем на стуле, накрыв больную перевязанную руку здоровой. Но Дубяга, конечно же, успел рассмотреть темные пятна, расползшиеся по грязному бинту. Треснувшие костяшки пальцев на здоровой руке Константин вымыл еще накануне, после того как его перевели в новую камеру.

— Это, — Константин показал на свой подбитый глаз, — я споткнулся и упал. И руку тоже разбил, когда падал с верхних нар.

— Как это вы могли разбить перевязанную руку? — язвительно спросил Дубяга.

— Видите ли, гражданин следователь, у меня там был сильный ожог. И вообще, мне нужна перевязка.

— Больше вам ничего не нужно?

— Больше ничего, — спокойно ответил Константин. — Сегодня утром, слава Богу, первый раз накормили. Ну и пайка здесь — хлеб да вода.

— Разносолов ожидали? — криво усмехнулся капитан. — Так вы в тюрьме, а не в летнем пионерском лагере. Скажите еще спасибо, что в карцер не угодили.

— А за что в карцер?

— За избиение сокамерников. Несколько заключенных после встречи с вами отправились на больничные койки. Мне стоило большого труда отстоять вас перед начальником этого учреждения.

«Доброго изображает, — подумал Панфилов. — Сам меня запихнул к этим уродам, а теперь ждет, что благодарить его буду».

Но Дубяга неожиданно перевел разговор на другую тему.

— Где вы служили, Панфилов?

— В составе ограниченного контингента советских войск в Афганистане исполнял интернациональный долг, — чуть усмехнувшись, сказал Константин. — Разве в моем деле об этом не написано?

— Я читал то, что написано в вашем военном билете. Там указан только номер части. Между прочим, в графе поощрений у вас пусто. Плохо воевали?

— Как все, — вызывающе сказал Константин.

— Ну-ну, не ерепеньтесь, Панфилов. Я вам не враг, просто хочу помочь.

— С каких это пор?

— Не важно. Я хочу послать запрос командиру вашей части. Возможно, это поможет смягчить приговор.

— Делайте что хотите, — пожав плечами, сказал Константин, — только боюсь, что долго придется ждать ответа.

— Почему?

— Почта из Афгана приходит не скоро.

— Ничего, Панфилов, время терпит. В запасе у вас несколько лет. Пока что вы обвиняетесь в совершении преступления по статье сто сорок восьмой. Она предусматривает наказание в виде лишения свободы на срок от трех до семи лет. При желании на вас можно повесить еще пару статей.

— Каких, например?

— Оказание сопротивления сотрудникам милиции, находящимся при исполнении служебных обязанностей.

— Да я же никакого сопротивления не оказывал. Это они меня били.

— Они засвидетельствуют на суде обратное и подтвердят это в письменной форме. Кому поверит наш советский суд — сотруднику милиции или преступнику, взятому на месте преступления, как говорится, с поличным? Вот то-то и оно.

— Что еще? — помрачнел Константин.

— Целый букет. Избиение сокамерников, нарушение правил внутреннего распорядка следственного изолятора. Хватит?

— Большое дело мне шьете.

— Быстро вы блатного жаргона нахватались. Впрочем, что удивляться — с кем поведешься, так сказать. Кстати, ночевали спокойно?

— Благодарю, гражданин следователь, в одиночке было нормально.

— За это не меня благодарите, а начальника СИЗО. Хотя мне пришлось долго убеждать его. Кое-кто намерен вам отомстить.

Константин мысленно прикинул, кто бы это мог быть. Но в памяти всплыл лишь отчаянный вопль Шкета: «Все равно подпишу!» Тоже мне мститель. Константин едва заметно улыбнулся, и это не ускользнуло от глаз капитана Дубяги.

— Вы напрасно улыбаетесь. Дело серьезное.

— Откуда вы знаете?

— Здесь все про всех известно. Так что рекомендую вам быть настороже.

— А что мне может угрожать в одиночке?

— В одиночке не менее опасно. Знаете, Панфилов, здесь всякое случается. Контролер может забыть запереть дверь на ночь. Его потом, конечно, за это накажут, но вам от этого не легче. Значит, так, я распоряжусь, чтобы вас перевели в камеру с нормальными соседями.