Эльмира Нетесова - Женская месть

— С мужиками? — вылупился Захар.

— И с ними, и в жизни одна непруха. Я в грибниках с человеком познакомилась. Серьезный мужчина, из себя приятный. Он с женой в разводе состоял. Выпивал в меру, без переборов. И даже не курил. Из родни одна мамашка и та старая как коряга. С ней быстро сдружились, что родные стали. Ну, уже мы с ним полностью столковались, все обговорили, а у него вдруг зуб заболел. Пошел он к стоматологу. Зуб ему удалили. А через неделю заражение крови случилось. Гной в мозг попал. И умер мужик. Ну не обидно, скажи? Я все нервы истрепала пока в себя пришла. Через год другой нашелся. Тоже путевый, серьезный человек, машинистом на поезде работал. Василием звали. С ним два месяца прожили, как в сказке. И на тебе, его паровоз сошел с рельсов и упал с моста. Чего ему там понадобилось, и не знаю. Комиссия, какая проверяла аварию, сказала, что Вася был пьяный. Но это брехня! Я лучше знаю. Не пил он ни в тот день, ни до того. Им пенсию не хотелось платить его детям. Обманули сирот, оболгали Василия. Он никогда не пил перед работой. Но мы с ним не были расписаны, а его первая жена не стала добиваться правды. Темная баба. Она уборщицей и теперь работает. А я бегала по судам, доказывала, что Вася не виноват в аварии, что обходчики не приметили недостающий «костыль», из-за чего рельса плохо была скреплена со шпалой. Ну, а мне сказали, мол, шурши отсюда, баба, пока не нашелся тот «костыль» на твою глупую башку. Много тут вас всяких гражданских вдов шляется. На всех пособий не хватает! И вывели меня за двери, вахтеру не велели впускать. А ведь не для себя старалась. Сиротам, Васиным детям, хотела помочь. Даже жалобу написала в Москву. Ну и что думаешь, ее переслали тем на кого жаловалась. Вот и верь после этого, что в Кремле о людях пекутся. Вон, мой отец — ликвидатором был на Припяти, когда на атомной станции взрыв случился. Ну, о Чернобыле что-нибудь помнишь, слышал?

— А как же? Из-за него все на ушах стояли сколько времени, — отозвался Захар.

— Мой отец тогда в пожарной части работал, в боевом расчете экипажа машины. Всех как под гребенку замели в ликвидаторы. И папку! В командировку отправили, даже согласия не спросили. Он и поехал, вылупив глаза. Откуда знал про атомную станцию, понятия о ней не имел. Ну и нахватался радиации, облучился так, что хуже некуда. На голове не то волос, пуха не осталось, уши чуть не отвалились. Обещали им много, а не дали ничего. Даже на похороны не подкинули ни копейки. Ну озверела я тогда, такое письмо Горбачеву отправила, что против меня даже запорожцы, какие писали письмо турецкому султану, ангелами показались! Уж я его просклоняла по всем падежам. Отвела душу, отбоялась, терять стало нечего. И что думаешь, подействовало. Вызвали меня к начальству города. Стыдили поначалу. Мол, как это женщина посмела в Кремль такую похабщину послать, что даже мужчинам читать стыдно. Я и ответила, мол, не вам написано. А кому адресовано, лучшего не заслужил. Ну тут они не выдержали и расхохотались. Мол, лихо уделала! Довели тебя. Иди, получи компенсацию за отца. Он — настоящий герой!

— Денег дали. Но к чему они, коль отца нет. Отдала их бабульке. У ней пенсия такая, что не только себя, кошку не прокормить. В ее избу собака не приходит ночевать даже в лютые морозы. Боится. А бабка всю жизнь в ней мается. Куда деваться? За какие шиши новую избу поставить, если вся жизнь в колхозе прошла? Наверное, знаешь, какие там пенсии.

— Я это все к чему тебе рассказываю Захар, мне везде не везет, с самого детства. А и поделиться, поговорить не с кем. Ведь совсем одна осталась, как былинка на пожаре! — жарила баба блины. Захарий заметил не сразу и очень удивился. Когда она успела все найти и нажарить большую стопку. Поставила перед хозяином и кружку чая, незаметно за разговором сняла с мужика рубашку, майку и носки, постирала их, повесила над печкой. Протерла пыль и подмела полы, помыла клеенку на кухонном столе, постирала полотенце. Захарий слушал женщину не перебивая. А та все говорила:

— Я звала к себе бабулю. Все ж в городской квартире без морок. Но она не может в городе. Дышать тяжело. Хоть и убогая у ней хата, а своя. На вольном воздухе живет. Весной соловьи поют, аж дух захватывает. Век бы их слушал. Приехала навестить, а она с каким-то дедочком сидит на завалинке, слушает дроздов и соловьев. И такая довольная в своей глуши, такая счастливая. И не нужен ей никакой город с его удобствами. Обнялись они с тем дедочком и запели свою песню про любовь. Им соловьи подпевали, а я завидовала. Ведь вот старые, уже сил не осталось, а не зря жили. Свое от судьбы получили сполна и ничего не растеряли. У нее на крыше уже сколько лет аисты живут. А у меня весь балкон вороны обгадили. У бабули цветы радугой вокруг дома, а у нас ни единой живой травинки. Только деревья, серые от пыли, смотрят к нам в окна, удивляясь, что мы еще живы.