Эльмира Нетесова - Колымский призрак

Аслан слышал от фартовых, что убежать отсюда пытались, но никому еще этого не удавалось. Всех ловили. Но потом они уже не были способны к побегу.

Как говорил начальник зоны всякому пойманному беглецу, на Колыме и снега, и холода, и пустующей земли в достатке… А чтоб другим не повадно было в бега ударяться, расправлялся со смельчаками быстро.

Но как ни суров он был с зэками, воров побаивался. Их барак никогда не навещал, не проводил там проверок. Не сумел переломить и заставить их работать. На кражи и грабежи в бараках идейных и работяг не обращал внимания, словно ничего не видел и не слышал.

Фартовые в зоне жили вольготно. Здесь их никто не прижимал. И законники в последнее время вовсе обнаглели. Зная, что бояться им некого, даже до столовой добрались. Случалось, работягам на ужин даже хлеба не хватало. Все забирали воры подчистую.

И наслушавшись о ворах всякого, обдумал Аслан свое. Он никак не мог стерпеться с тем, что кто-то в зоне считает себя лучше других. И, не работая, ест от пуза.

Аслану это спать не давало. А чем фартовые лучше? Почему и начальство — будто не видит ничего? Ну да ладно, этого, видно, никому не изменить.

В зоне едва речь заходила о ворах, все умолкали. Их боялись. И даже мужики бригады советовали Аслану обходить стороной фартовых. Неровен час, пришибут где-нибудь.

Поработав день, Аслан окончательно убедился, что пока не заживут ладони, на трассе ему делать нечего. А потому на следующий день остался дневалить в бараке.

К обеду ему привезли на старой кляче бочку воды.

Аслан перекачал ее в питьевой бак. Затопил железные буржуйки. Вымыл пол, отскоблил до холодной бледности стол и скамейки. Навел порядок на нарах. И только хотел попарить руки в чистотеле, увидел, что кто-то вошел в боковую дверь. Это был Слон.

Аслан сжался в пружину. Знал, от бугра добра не жди.

— Дневалишь? — спросил неопределенно.

— А ты промышлять нарисовался сюда? Шмонать по нарам?

— Да нет. Мне водовоз ботнул, что ты тут кантуешься. Я и возник, чтобы не скучал ты один, — ответил бугор и сел к столу, — Чифирку заделаем? — предложил тихо.

— Не хочу. Просто чай — имеется.

— Я ссаки не пью, — отказался Слон.

Аслан налил себе чай, опустил руки в чистотел.

— Покажь, что с тобой?

Аслан показал ладони.

— Долго теперь затягиваться будет. А я и не знал, что железо вот так может. Сколько лет с металлом дело имел, руки всегда целы, — хохотнул Слон.

— Всякому свое он увечит. Ты уж сколько лет на Колыме отбарабанил? А все из-за металла…

— Эх-хе-хе, Асланчик, да не во всем металл виноват. Он уж опосля в моей жизни появился. А ведь началось с другого. Тебе этого не понять, — закурил бугор и глаза его остановились на папиросе.

— Налей чаю. Покрепче, — потребовал Слон.

Аслан вылил ему в кружку всю заварку. Бугор хлебнул, причмокнул губами:

— Цимес. Отменный кайф. Не пожалел, — и, помолчав, спросил: — Обижаешься на нас? А зря…

— Не обижаюсь. Просто понял, что в чужой хате жизнь укорачивается. Вот и ушел.

— Ушел, — хмыкнул Слон и заговорил вполголоса: — Это верно, что в чужой хазе общак не надыбать. Да только не поспешил ли ты? Мы тебя добром встретили. Как своего. Хоть и без навара заявился. Могли б враз выкинуть. Хотели из тебя законника сделать. А ты забузил. Ну да кто старое вспомнит, тому глаз — вон! — примирительно похлопал по плечу.

Аслан отпил чай и спросил в упор:

Чего хочешь? Ведь не чаи гонять пришел? Выкладывай! Слон оторопел от такой бесцеремонности. И ответил:

— Поговорить хотел. Кое о чем. Да гляжу, гоношистый ты. Не дозрел до человека. Зелень. Пацан. Мужай пока. Авось, к концу ходки мозги появится. Тогда поботаем, — встал Слон.

— Я твои разговоры знаю…

— Ни хрена ты не знаешь, зелень. Если б я хотел пришить тебя, ты б давно уже в жмурах был. Думаешь, пастись сюда нарисовался? Так сам я этим не занимаюсь! Знать уже должен. И тебя не сам бы на перо взял. Такое нашлись бы желающие сделать. Усек? — по-нехорошему рассмеялся Слон.

— Теперь понял.

— Долго до тебя доходит. Ну и то ладно, хоть не совсем впустую. Ты в очко играешь? — спросил внезапно.

— Нет.

— Ох и зануда ты. Скучный, как параша, — поморщился Слон.

Аслан вскипать начал. Вытащил руки из чистотела. Сравнение с парашей не понравилось ему.

— А знаешь, с этой игры и завязалась моя судьба с фартовыми. Давно это было. А и теперь помнится. Пацаном я тогда был. Моложе чем ты теперь. От жалости научил меня один из воров в очко играть. Чтоб с голоду не сдох. На шаньки, конечно. Я и рад. Наловчился быстро. На голодное брюхо в башке живей мозги заводятся. Ну и начал дураков околпачивать. Поначалу ровесников. С которыми вместе попрошайничал. Но на них много не сшибешь. У самих в карманах ветер. А жрать охота. Потом проигравшие подворовывать начали, чтоб со мной рассчитаться. Знали, я за долг из-под земли их достану. И приносили… Так-то и стали «голубятниками», Это те, кто белье у хозяек с веревок снимает. А потом, за это самое, воры нам шею наломали. С месяц мы дышали тихо. Но голод довел. И тогда — сбились мы в свою малину. Пацаны всегда злей взрослых. Они им силы не прощают. А уж коль в детстве добра от них не видел, в зверя вырастает. Зубастого, отчаянного. Он взрослым за свое детство до гроба мстит. Всем подряд, — присел Слон забывшись.