Андрей Молчанов - Падение «Вавилона»

— Вы… давно здесь? — попытался сменить я тему.

— Уже пять лет. Но не здесь — в Израиле, сюда приехал к племяннику в гости…

— Нравится? В Израиле?

— Как вам сказать… — призадумался старый человек. — Вообще-то сытно, медицина неплохая, но — скучаю…

— По чему конкретно?

— Знаете, я раньше на одном большом производстве работал. Снабженцем. В командировках приходилось часто бывать… Весь Союз объездил. В основном, поездом. И вот так иногда ночью из тамбура на перрон выйдешь… Снежинки, огни деревень, ели вековые. Перрон искритс… Звезды. И какой-то запах особый — хвои, дерева, уголька… А в Израиле, знаете, этого нет. Откуда?! — Он сокрушенно махнул рукой. — Да и здесь нет, и в Америке…

Я оставил старичка у окна и прошел длинным коридором в гостиную, где продолжалось веселье. У одной из комнат задержался, привлеченный резким женским голосом, выговаривавшим:

— И чего ради ты притащил сюда этого своего грузчика— погрузчика? Живет он на складе, там ему и место!

— Ну, Фаина, ну так надо… — донесся голос Изи. — Накормим мальчика, будет лучше работать…

— Да ты посмотри на его рожу! У него же антисемитизм на лбу пропечатан! Ему только фуражки с черепом не хватает! Эсэсовец вылитый, меня уже все задолбали: кто такой и зачем в нашем доме?

— Пусть будет, — покладисто реагировал Изя. — Куплю ему фуражку. С черепом. Эс эс, гестапо, какая разница? Все равно я начальник…

— Нечего ему тут делать! — раздавалось непреклонное. — Понаехали сюда братья-славяне! Пускай своими крестами у себя в хлеву трясут!

Это было так глупо, что обидеться на подобные измышления мог только дурак, каковым я себя, может, и самоуверенно, но не считал. С другой стороны, услышанный мной диалог значительным образом усилил мое желание как можно быстрее оставить сей хлебосольный дом.

Дождавшись, когда Изя зайдет в гостиную, я сказал ему:

— Спасибо за угощение. Думаю, сегодня никаких покушений на твою особу не предвидится. Завтра утром тебе позвоню, решим, как быть дальше. Из дома — ни шагу.

Изя хмуро кивнул.

Не попрощавшись с гостями, я вышел за дверь, дабы провести свой ночлег у лица арийского происхождения, чье домовладение своим присутствием в нем я не оскорблял.

К Ингред я явился с тремя объемистыми пакетами с продуктами, хотя ждал меня уже готовый ужин.

На обеденном столе горели свечи, матово белел фарфор тарелок, чернело старое столовое серебро.

Я невольно озадачился… Меня здесь, кажется, уже начинали воспринимать несколько серьезнее, чем случайного ветреного любовника. И оттого почувствовал я себя как-то стесненно.

— Ингред, — сказал я, целуя ее, — ты прелесть, ты славная женщина, и мне очень хочется быть с тобой…

— А этого достаточно, — перебила она, отстранившись. — Или ты беспокоишься об обязательствах? Да, они есть. Вернее, есть одно обязательство. Тебе, милый, придется быть только со мной. И на что-то иное я не согласна.

— Выражаю аналогичное требование, — сообщил я с вызовом в голосе.

Она рассмеялась, обняв меня, после чего последовал долгий неформальный поцелуй, и… ужинать мы сели, поставив новые свечи, вместо сгоревших давно и дотла.

— Слушай, — сказала она, — у тебя русское имя…

— Да, — кивнул я бесстрастно. — Америка — страна эмигрантов, как известно. А тебя смущает национальность?

— Нисколько. Она меня как раз устраивает.

— Это почему же?

— А вы сильные… И, — усмехнулась, — оч-чень выносливые…

— По опыту знаешь?

— Ну, прекрати… Меня в этом ты убедил. И вообще… факты истории. Кстати, твоя фамилия — не Распутин, случаем?

У девочки было чувство юмора. Несомненно.

— Подкопаев, — сказал я.

— Что это значит?

— Это значит, что я специалист по подкопам. И по побегам.

— И теперь ты подкапываешься ко мне? — прозвучал вопрос, заданный с интонацией крайне зловещей.

— Именно, — сказал я. — Сбежал вот и подкапываюсь. Так что будь бдительна.

— А откуда сбежал?

— Из Индии, — ответил я. — Где преподавал искусство сворачивать челюсти местному мирному населению. О, кстати… — припомнил я. — Ты ведь работаешь в банке. У меня там деньги остались… Я их могу сюда перевести, в Германию? Из Бангалора?

— И много денег?

— Тридцать пять тысяч. Американских долларов.

— Ого! — сказала она. — Ничего себе — «остались»…

— Пришлось срочно вернуться на родину, — пояснил я, с досадой сознавая, что как бы не сбиться с ноги, привирая на каждом шагу. — А там закрутился, не до того было… Кстати. Я помню служебный телефон менеджера, он у меня учился…