Анатолий Ромов - Алмазы Шаха

Понимая, что другого выхода нет, Миша в ответ вцепился противнику в майку. Постояв несколько секунд в мертвой хватке, они покатились по полу.

Перекатываясь вместе с Шайбаком под нарами, Миша хотел только одного: подмять под себя мощное грузное тело. В конце концов так и получилось: он уселся сверху, схватив Шайбака двумя руками за горло. Однако его торжество над противником длилось лишь несколько секунд. Шайбак, напружинив шею и выкатив глаза, встал на полумост, подбросил Мишу вверх — и вывернулся.

Они боролись, пытаясь припечатать друг друга к полу, еще минуты три. Выворачиваясь от захватов Шайбака как угорь, Миша понимал: надолго его не хватит. Шайбак был как минимум килограммов на пятьдесят тяжелее.

Наконец Шайбак, сев на него верхом, одновременно железным захватом коленей сковал его руки. В следующую секунду, достав откуда-то из-за спины широкий длинный нож, приставил лезвие к Мишиной шее. Понаблюдав, как Миша тщетно пытается освободиться, усмехнулся:

— Как самочувствие, суслик?

Миша захрипел, пытаясь вырвать руки. Шайбак прижал нож плотней.

— Знаешь, где сейчас мой бейбут? У твоей яремной вены. Прямо на ней, чувствуешь?

Миша ощутил сильный укол в шею. Попытался освободиться — тщетно.

— Напрасно, суслик, не рыпайся, — сказал Шайбак. — Кончу, моргнуть не успеешь. Кончить?

— Кончай, паскуда… — прохрипел Миша. — Кончай, гнус… Что ж ты не кончаешь?

— Слишком легко хочешь отделаться… Твой трупешник мне не нужен… — Шайбак с умыслом прижал нож к шее; чувствуя, что при малейшем движении нож просто-напросто перережет горло, Миша лежал не шевелясь. Нож был заточен остро, как бритва.

— Знаешь, что мне нужно? — спросил Шайбак.

— Что? — выдавил Миша. — Что тебе нужно?

— Камешки мне нужны, суслик. — Шайбак надавил на нож. Лезвие надрезало кожу; по шее, стекая на грудь, потекла теплая жидкость.

— Что? — не сразу понял Миша. Тут же застучало: камни. Алмазы.

— Камешки, камешки…

— Какие еще камешки?

— Такие. Алмазы шаха. Только камешки, ничего больше. Где они?

Алмазы шаха. Ну да. Как же он не понял этого сразу. Шайбаку нужны алмазы шаха. Значит, он точно вложник Батмаза. Потому что Батмаз на допросе тоже мог иметь в виду только одно: алмазы шаха.

Еще раз сопоставив слова Шайбака со словами Батмаза, выдавил:

— Я ничего не знаю ни о каких алмазах.

— Знаешь. И все скажешь о них. Все скажешь.

Неожиданно, будто потеряв всякий интерес к Мише, Шайбак встал. Сев на нары, сделал вид, что не обращает на Мишу никакого внимания. Осмотрел лезвие ножа, стер кровь краем майки, спрятал нож туда же, откуда достал, за спину.

Наблюдая за ним, Миша понял: у него сейчас нет сил даже для того, чтобы встать. Он не может даже поднять руку, чтобы вытереть кровь с пореза.

Все же, напрягшись, он ухитрился кое-как взгромоздиться на нары. Прижав руку к шее, нащупал ранку; царапина была небольшой, кровь постепенно останавливалась.

Он держал ладонь на порезе, когда загремел замок и открылась дверь. В камеру заглянул надзиратель; посмотрев на Мишу, перевел взгляд на Шайбака. Что-то спросил по-турецки. Шайбак ответил. Еще раз посмотрев на Мишу, надзиратель кивнул. Закрыл дверь.

— Он спросил, что с тобой, — сказал Шайбак. — Я сказал, пустяки. Ты чесал шею и случайно порезался. Ногтем. Правильно?

Миша не ответил. Шайбак прищурился:

— Запомни, тварь: пока ты не расколешься и не расскажешь, куда ты заныкал камни, я буду отрезать от тебя по кусочку. Мне это позволят сделать. Ты замочил легавого, а значит, ты здесь вне закона. Уяснил?

Не дождавшись ответа, лег на нары. Повернувшись к Мише спиной, сказал в стену:

— Пока объявляется перерыв — чтобы ты смог подумать. Но готовься. Завтра, если будешь молчать, я отрежу у тебя ухо. Потом отрежу второе. Потом буду сечь пальцы, по фалангам. Понял, что я с тобой сделаю?

А ведь Шайбак будет делать именно то, что он сказал, у него здесь, в камере, одна цель. Ясная и простая, как мычание. Любым способом вырвать у него, Миши, признание: где сейчас находятся или могут находиться алмазы шаха. А поскольку он, Миша, знает, что находиться алмазы могут сейчас только в двух местах: или в номерном анонимном сейфе Зираат-банка, или у Гали — выхода для него нет. Галю он не выдаст в любом случае. Это он знает.

— Можешь спать, суслик, — прохрипел Шайбак. — Сейчас погасят свет.

И точно: через минуту после слов Шайбака свет погас.

Лежа на нарах и вглядываясь в темноту, Миша подумал: с алмазами разыграно четко. Убили какого-то полицейского и дело хотят навесить на него. То есть для турецкой полиции и, конечно, для тюремной охраны сомнений, что именно он, Миша, убил этого хомута, нет. Батмаз нацелился получить от него информацию об алмазах. Поскольку сам при этом он хочет остаться чистым, он придумал трюк с Шайбаком.