Леонид Влодавец - Вист втемную

Тут Юрка очень кстати вспомнил, что у него в спортивной сумке осталась кое-какая дорожная жратва. Печенье, пакетики с чаем, а самое главное — приличная горбушка черного хлеба. Почти треть буханки. И он как-то сразу, без особых размышлений, расстегнул сумку и выложил все это на стол, наскоро составив с него бутылки и смахнув на пол весь мусор.

— Ой, хлебушек! — вырвалось у Лизы с непередаваемым тихим восхищением. Как будто бриллианты увидела или кучу золота.

А Таран-то думал, будто в Москве все зажрались… Оказывается, далеко не все.

— Нельзя соленое сало без хлеба, — назидательно произнес Таран, — желудок заболит. И чай заварить надо!

— У нас ни чая, ни сахара… — вздохнула Лиза.

У Тарана был черносмородиновый «Пиквик» в красивой коробочке с картинками, где лежали маленькие пакетики на ниточках. Юрка за не шибко долгую дорогу до столицы выдул этого чая довольно много, кидая по два пакетика в стакан. Но с десяток пакетиков еще оставалось. Там же, в этой коробке, сохранились две упаковки с «железнодорожным» сахаром — по два быстрорастворимых кусочка в каждой. И печенье было. Правда, всего ничего — три с половиной печенюхи. Таран вдруг пожалел, что уже сожрал всю колбасу и аж четыре сваренных вкрутую яйца, которые ему выдала на дорогу Надька. Очень бы пригодились этой «блокаднице». Как раз перед отъездом Таран просмотрел в части несколько передач, посвященных 55-летию снятия блокады с Ленинграда, и видел кинокадры, запечатлевшие дистрофиков-доходяг. Лиза, конечно, до такой кондиции еще не дошла, но постепенно приближалась.

— Как тебя зовут? — неожиданно спросила она у Тарана, когда тот, сняв с плиты донельзя закопченный чайник, ополаскивал его над раковиной, заодно вытряхивая из него безвременно ушедших из жизни тараканов-утопленников.

— Почтальон Печкин, — отрекомендовался Таран, наполняя чайник. — Из деревни Простоквашино. Привез посылку от вашего дедушки.

— Ну, я же серьезно спрашиваю! — Лиза улыбнулась.

— А серьезно — я Юра.

— Ты не из Москвы, да?

— Я ж говорю — из Простоквашина мы… — Таран собрался было зажечь газ и обнаружил, что спички в доме тоже отсутствуют. — Чиркнуть нечем, а?

Юрка в первый раз за последние полгода пожалел, что окончательно бросил курить.

— У вас тут как, трением огонь добывают? — спросил он.

— Не-а, — мотнула головой Лиза. И начала искать.

Нашла она какую-то большую жестяную банку, не то из-под краски, не то из-под сгущенки, доверху заваленную мусором, в основном бычками. Но среди бычков обнаружилась прозрачная одноразовая зажигалка из зеленоватого оргстекла. Конечно, ни капли газа в ней не было, но кремень искру давал. Не страшась обжечь пальцы, Лиза открыла кран, поднесла зажигалку к конфорке и чиркнула кремешком. Фук! — полыхнуло голубое пламя, и Лиза надвинула чайник на огонь.

— Техника на грани фантастики! — порадовался Таран. — XXI век!

— Сколько раз я этому козлу говорила, чтоб зажигалки не выбрасывал! — проворчала Лиза. — Ни хрена не слушает! Чтоб он замерз где-нибудь!

— Это ты зря так! — Юрка понял, что речь идет о Лизином папаше. — Ну, замерзнет, допустим, а ты куда денешься?

— Сдохну, — вполне серьезно произнесла Лиза. — Все одно деться некуда. Халат вон один остался, который мне еще в четвертом классе купили. Я сейчас знаешь что делаю целый день? Лежу, сплю, пью водичку из-под крана, а потом писаю и опять сплю.

— Может, тебе в детдом надо сдаться? — предложил Таран.

— А я знаю, где он есть? — проворчала девчонка.

— Ты в школу-то ходила, наверно? Позвони училке какой-нибудь или подруге. Может, вещи какие-нибудь одолжат. Ну и вообще, подумают, как тебя пристроить… На худой конец к соседям постучись.

— К соседям мой папаша уже вот так настучался! — процедила Лиза. — Весь подъезд его гоняет, всем задолжал рублей по триста, отдавать, конечно, не собирается. Ну, он меня приспособил попрошайничать. Сперва жалели, а потом на хрен стали посылать. Дескать, иди отсюда, лахудра помоечная, ты вся в отца, и зенки твои бесстыжие. А насчет школы, так я там всем по фигу. Меня уже год как исключили. Подруги раньше были, а сейчас… Кому охота с такой водиться? Вон, видишь, как папаша меня обалдал под ноль? Вшивая, говорит… А вши-то на самом деле у него первого завелись! И на меня перепрыгнули. Спим-то вместе…

— Как это? — не очень врубился Таран. — С родным отцом?!

— Нет, — немного смутилась Лиза, — мы не так, как мужик с бабой. Просто он и диван, и мою кровать уже пропил, а ихнюю с матерью, у которой ножки пообломались, никто не берет. Я сначала на раскладушке спала — упер, потом на матрасе, прямо на полу, — он и матрас пропил. Не на голом же полу лежать? Отпихну к стене да и дрыхну. А мужицкое он уже все пропил — безопасный. Только спьяну драться лезет, если еще на ногах держится. И пургу всякую гонит с матом. Я от него в ванну запираюсь — там засов крепкий, ему не сломать. Подолбится немного — выдохнется и заснет. С похмелья, конечно, тоже пнуть может. Но он долго с утра не сидит — забирает бутылки и бегом за пузырем. А тут несколько дней при деньгах прожил — видишь, накопил сколько?