Леонид Влодавец - Вист втемную

Таран из-за двери санузла услышал какой-то странный, удивленно-испуганный вскрик Лизы, потом несколько резких и довольно громких звуков, а затем входная дверь захлопнулась, и в прихожей началась какая-то возня, сопровождавшаяся сопением и негромкой руганью минимум двух мужиков (судя по тому, как они топотали по полу, — немалого веса) и сдавленным мычанием Лизы, которой, похоже, рот зажимали, а то и вовсе душили.

На выбор у Юрки было совсем немного времени. И выбор этот был между тем, как поступить: по разуму или по совести? По разуму вмешиваться, конечно, не стоило. Он, собственно, и в сортир залез именно из-за того, чтоб не нарваться на какой-нибудь шум и драку. Если даже те, кто ворвался, пришли убивать, то не его. Придавят Лизку и сбегут по-быстрому. А он — следом за убийцами, постаравшись убрать какие бы то ни было следы своего пребывания в квартире. Например, протерев кружку и все прочее, на чем могли остаться отпечатки. На посылочном ящике, например, их не было, потому что Юрка принес его и поставил на стол в перчатках. А вот на телефонной трубке и на диске он отпечатки оставил, когда звонил. И на водопроводном кране, и на ручке чайника, и на газовом кране. Могли и следы ботинок на полу отпечататься. Конечно, если б налетчики решили обшарить квартиру, то могли добраться и до санузла. Тут уж, конечно, пришлось бы драться — ничего не попишешь. Но вероятность этого была очень мала. Вряд ли налетчики сюда грабить пришли и собираются тут искать что-либо ценное. Ежу ясно, что Лизкин папаша — не подпольный миллионер Корейко и что у него тут нет других богатств, кроме пустых бутылок, тараканов и вшей. А вот если господин Матюшин невзначай подписал с какими-нибудь братками договор о продаже квартиры, а заодно обмолвился, что с ним еще и дочка проживает, то корешки пришли сюда устранить это прискорбное обстоятельство. И если в это время кто-то, здесь не прописанный, прячется в сортире — это им по фигу. Потому что свидетель, который, окромя шума и пыхтения, ничего не слышал и вообще ни хрена не видел, — это не свидетель, а недоразумение. Никого опознать и уличить он не сможет. Так что лично Тарану — по крайней мере, до тех пор, пока он отсиживается в санузле, — фактически ничто не угрожало.

Но Юрка имел дурную привычку поступать не по разуму, а по совести. Не раздумывая и даже не особо прикидывая порядок действий.

Шум борьбы — видать, Лизка, несмотря на свою щуплую комплекцию, отчаянно дрыгалась и царапалась! — уже через десяток секунд после вторжения переместился в единственную здешнюю комнату. Поэтому негромкого щелчка отодвинутого Тараном засова налетчики не услышали. А может, и услышали, но в пылу возни не обратили внимания. И первых осторожных шагов Юрки, выбравшегося из санузла в прихожую, тоже не расслышали. А потому, когда Таран, испустив некий устрашающий вопль — он у него как-то сам по себе из глотки вырвался! — прыжком влетел в комнату, это оказалось для них все равно что гром среди ясного неба.

Вот на эту внезапность, пожалуй, Таран и рассчитывал в первую очередь, а уж потом — на все остальное, в том числе и на везение. Ну и, конечно, на ту технику боя, которую, начиная с прошлого лета, отрабатывал в конторе «мамонтов».

Везение было — в этом не откажешь. Во-первых, налетчиков оказалось только двое. Как видно, направившие их сюда считали, что для того, чтоб справиться с тощей девчушкой, и того хватит. В принципе, наверно, и одного хватило бы, чтоб отправить ее на тот свет с помощью финки или чтоб просто свернуть ей шею. Но братки получили строгий приказ ничего такого не допускать. Никаких признаков насильственной смерти быть не должно. Менты должны были найти труп девицы из трудной семьи, вмазавшей двести грамм метилового спирта вместо водки. И без лишних синяков и ссадин желательно, хотя те и другие при желании можно списать на ее алкаша-папашу.

Именно поэтому в тот момент, когда Таран вломился в комнату, оба головореза стояли на четвереньках. Это был второй элемент везения. Бойцы были не готовы к встрече с Юркой. Один коленями зажимал Лизке ноги, а руками прижимал руки к бокам, а второй в это время, зажав коленями голову, пытался одной рукой раскрыть ей рот, а другой — залить туда адское пойло. Происходило это все на кровати с обломанными ножками — единственном предмете мебели, который сохранился в комнате.

Наконец, в-третьих, ни в комнате, ни в прихожей не горели лампочки, и лишь свет, доходивший из кухни через прихожую, да еще от уличных фонарей через окно, создавал кое-какое мизерное освещение. Поэтому братки даже не успели толком разглядеть, кто именно ворвался. Если б рассмотрели сразу, что пацан, наверное, не растерялись бы и не дали Юрке фору по времени.