Леонид Влодавец - Вист втемную

Шансов, что у здешних жителей еще не отключили телефон за неуплату, было маловато, зато шансов, что откроют дверь в половине первого ночи, — вполне достаточно. Поэтому Таран довольно уверенно нажал на кнопку звонка.

За дверью послышались шаркающие шаги ног, обутых в шлепанцы, и какой-то хрипловатый голосок, который мог принадлежать и юнцу-подростку, и крепко пьющей бабе, настороженно спросил:

— Кто там?

Вообще-то Юрке — он все-таки еще не совсем из детского возраста вышел! — после этого жутко захотелось ответить фразой из мультика: «Это я, почтальон Печкин, принес посылку для вашего мальчика!» Даже несмотря на то, что посылка адресовалась не мальчику, а Елизавете Дмитриевне. Но все-таки Юрка понимал, что в нынешней социально-экономической ситуации народ подрастерял чувство юмора и в первом часу ночи таких шуток может не понять.

— Извините, — вежливо произнес Таран. — Матюшина Елизавета Дмитриевна здесь проживает?

Отозвались не сразу. Для начала по ту сторону двери щелкнул выключатель, и в «глазке» посреди двери появилось световое пятнышко. Потом это пятнышко вновь затемнилось: кто-то рассматривал Юрку.

— А где папа? — спросил тот же голос из-за двери, не удосужившись ответить на вопрос.

Тарана этот вопрос поставил в тупик. Он насчет папы был полностью без понятия.

— Мне Матюшина Елизавета Дмитриевна нужна, — еще раз произнес Юрка с максимально возможной вежливостью. — У меня для нее посылка.

— Это я Матюшина Елизавета, — сообщили из-за двери. — А за посылкой отец ходил. Почему она к вам попала?

— Я ее в подъезде нашел, — объяснил Таран. — Между дверями стояла.

— Понятно, — сказала Матюшина Елизавета и очень неожиданно для Тарана открыла дверь. — Заходите…

На Юрку пахнуло уже позабытым малость, хотя и на всю жизнь памятным, угарно-перегарным кислокапустным ароматом. Только здесь он был, пожалуй, еще более густой, чем в родном доме, потому что ко всем запахам здесь добавлялся еще и кошачий дух.

Елизавета Дмитриевна оказалась тощей, почти налысо стриженной девчонкой лет пятнадцати, в халатике до колен и в драных — и с носка, и с пятки — войлочных, неопределенного цвета шлепанцах. Вместе с ней к двери подошла худая рыжая кошка, с некоторой надеждой поглядев на гостя: может, чего пожрать принес?

— Вот, — сказал Таран, протягивая ящик. — Посылочка ваша. Видите, все печати целы, веревочка тоже. Ничего не трогал.

— Да я верю… — сипло сказала госпожа Матюшина. — Отнеси на кухню, а? Она тяжелая!

Юрка порадовался сразу двум вещам: во-первых, гражданка была вроде не бухая, просто голос охрип от простуды, а во-вторых, не стала его сразу же выгонять и даже на «ты» назвала. Он тоже решил, что эту лысую лучше Лизой звать, чем по отчеству, — больше подходит.

Кухня выглядела так, как будто в ней была драка, перестрелка и небольшой пожар в придачу. Кроме того, когда Лиза включила свет, по всей кухне послышался отчетливый шорох, прямо-таки топот от разбегающихся во все стороны тараканов. Рыжие маломерки-прусаки удирали быстро — точь-в-точь как безместные торгаши с рынка при очередном рейде ОМОНа. А вот черные тараканы, гвардейских статей — 3–4 сантиметра в длину, не считая усищ! — группировались в раковине с горой грязной посуды, где было, выражаясь словами Галича, «много чего выпить-закусить», и никуда не спешили. Прямо как солидная братва в ресторане.

Стол с прожженной и порезанной в сорока местах клеенкой — ни пепельниц, ни досок для резки хлеба и колбасы здесь, как видно, отродясь не водилось — был завален очистками от картошки в мундире, чешуей от вяленой рыбы, крошками хлеба и осколками посуды. Кроме того, там же, на столе, громоздились две пустые водочные бутылки и штук шесть пивных. А вот внизу, под столом, бутылок всех мастей было не менее трех десятков. Небось хозяин вовремя сдать не успел. Сидеть в кухне можно было на пластиковом стуле — явно скоммуниздили из какого-то летнего кафе! — на расшатанном табурете послевоенных времен и на каком-то модернистском изобретении, состоявшем из поставленного на попа пластикового бутылочного ящика и привинченной к нему сверху пластмассовой крышки от унитаза. Запросто можно было у Гельмана в галерее выставить в качестве художественной инсталляции под названием «Очко культуры», но Таран об этом не знал и даже такой фамилии — Гельман — не слышал.

Далекий от проблем искусства Юрка поставил посылку на стол и скромно спросил: