Уоррен Мерфи: Объединяй и завоевывай

Верапас пыхнул трубкой.

– Пока не видно. Но очень может быть, что скоро займется.

– И что это значит, господин Верапас?

– Это значит, – начал подкоманданте, – что скоро мы увидим огонь, в котором корчится проклятый Мехико, вполне достойный подобной пытки. Время пришло. Пора нам выбираться из джунглей. С сегодняшнего дня нашей главной и единственной целью становится столица.

Хуаресистас спрыгнули с деревьев на землю и теперь пребывали в некотором возбуждении. Оно не имело ничего общего с конвульсиями, от которых содрогалась земля.

Просто парни знали, что отныне они приобретают новый статус: превращаются из жалких повстанцев, защищающих от правительства свои бедные хижины, в полноправных борцов за свободу и участников гражданской войны.

Выступление в Кигали напоминало затянувшуюся дурную шутку. Верховный главнокомандующий вождь Стомика Магут Ферозе Анин прибыл в руандийскую столицу, пытаясь спастись бегством от своего разъяренного народа, численность которого означенный черный джентльмен здорово подсократил – даже щедрые дяди из Организации Объединенных Наций решили, что кормить в стране уже некого. О том, что ООН приостановила помощь, и поведал Верховный главнокомандующий собравшимся по такому случаю журналистам.

– Я больше не революционер, – сообщил он в заключение. – И жажду только одного – покоя.

Поскольку последние слова он произнес отчетливо и к тому же улыбаясь подкупающей белозубой улыбкой, ему поверили. Более того, сообщили об этом всему миру в тайной надежде, что все, сказанное вождем, – правда.

Таков был первый день пребывания диктатора в Кигали.

На пятый день он пригласил на обед одного не слишком влиятельного руандийского генерала.

– Этой страной можно завладеть за два месяца, – сообщил он генералу самым доверительным тоном. Рядом, у спинки кресла, покоилась трость диктатора с массивным золотым набалдашником, а на пальце у него голубым огнем полыхал перстень с бриллиантом чистейшей воды.

– У вас есть солдаты, у меня – гениальное предвидение ситуации и военный талант. Вместе мы... – Он многозначительно замолчал и взмахнул рукой, предоставляя генералу возможность обдумать сказанное.

Не слишком влиятельный генерал явно заинтересовался. Тем не менее слова, что вырвались у него изо рта, не в полной мере соответствовали утвердившемуся на лице выражению.

– Солдаты у меня есть, «уи». Но что касается ваших военных талантов... Боюсь, они слишком дорого обошлись Стомику. Страна теперь напоминает разложившийся под солнцем труп. Даже если там вдруг найдут нефть, некому будет ее добывать.

– У меня есть деньги, «мон женераль».

– Из достоверных источников мне известно, что вы пересекли руандийскую границу на своих двоих и ничего, кроме бумажника и палки с золотым набалдашником, с собой не захватили, «мон ами».

Они говорили по-французски – так по обыкновению общались образованные жители постколониальной Западной Африки.

– Я припрятал сундучок с сокровищами, – прошептал Анин.

– Где же?

– Ну знаете ли...

– Судя по всему, этот самый сундучок вы оставили в Ногонгоге, где сейчас беспорядки.

– Ни одна живая душа знать не знает о нем.

– Полагаю, у вас уже ничего нет. – Генерал принялся за бифштекс из антилопы. На тарелке показался красноватый сок. Руандиец задумчиво взял кофейную ложечку и, зачерпывая кровавую жидкость, стал прихлебывать своеобразное «консоме».

Над обедающими склонился официант, наполнил бокалы. Он был белый, а обедали заговорщики в лучшем французском ресторане в Кигали. Не то чтобы бывший Верховный главнокомандующий не доверял аборигенам – просто не хотел рисковать, особенно в этот решающий момент, когда требовалось заручиться военной помощью в дополнение к своим военным талантам.

– Когда-то я управлял народом, – по-прежнему гнул свое Анин. – При вашей поддержке я объявлю Стомику войну и верну все свои богатства, которые, естественно, разделю с самыми преданными друзьями.

– Не интересуюсь я революциями, – с набитым ртом промолвил не слишком влиятельный генерал. – Я – африканский патриот.

– Зачем же вы тогда согласились на встречу со мной? – возмутился Анин.

Собеседник наградил его улыбкой, в которой сквозила наивная хитрость.

– Потому, – ответил он, – что на свое маленькое жалованье я не могу позволить себе обед в таком вот ресторане.

И тут бессловесный белый официант подложил Анину кругленький счетец, после чего исчез, словно привидение.