Уоррен Мерфи - Бамбуковый дракон

– Они тоже представляют опасность? – спросила Одри.

– Нет, если только вы не попытаетесь их схватить. Правда, как-то раз семифутовый питон съел четырнадцатилетнего малайца, но это единственный зарегистрированный случай, когда человек оказался проглочен целиком.

– Подумать только, – дрожащим голосом произнесла Одри. – Съеден заживо!

– Я бы не стал волноваться, – заметил Римо. – Скорее нас сожрут москиты.

– Или чертовы крокодилы, – добавил Чалмерс, щуря глаза от дыма сигареты без фильтра, которую он раскуривал.

– Разумеется, мы не можем полностью исключить возможность встречи с заплутавшим крокодилом, – признал Римо. – И тем не менее в интересующем нас районе они не водятся.

– Вы уверены? – вызывающим тоном осведомился бывший солдат.

– Да, мистер Чамберс.

– Чалмерс.

– Извините, я оговорился. – Римо вновь повернулся к девушке, сияя улыбкой. – Самый распространенный вид крокодилов Юго-Восточной Азии – это Crocodilus siamesis, их ареал обитания находится в двухстах милях к северу отсюда. Есть и другой вид, Crocodilus porosus, более крупные крокодилы-людоеды, но они предпочитают прибрежные воды. Отсюда их прозвище – «морские крокодилы». Конечно, кто-нибудь из них может подняться по реке, вот сюда... – Римо ткнул пальцем в карту, и его локоть коснулся бедра Одри, – ...но это маловероятно.

– Слава Богу, у нас в экспедиции есть настоящий знаток, – язвительно произнес Чалмерс.

– Полагаю, нам всем есть чему поучиться, – ответил Римо.

– Если повезет, – перебил Чалмерс, – то мы столкнемся со зверем побольше крокодила.

– Саффорд... – В голосе Одри послышался упрек.

– Да, я знаю, – сказал Стокуэлл. – Не хочу обескураживать вас, но тем не менее позволю себе скрестить пальцы.

– Вы действительно надеетесь обнаружить в Тасик-Бера доисторическое животное? – заговорил Сибу Сандакан.

– В сущности, доисторические виды отнюдь не редки, – ответил Стокуэлл. – Взять, к примеру, самого обычного таракана или крокодилов, о которых говорил доктор Уорд. Их прародитель, Protosuchus, обитал на Земле еще в период триаса, и за прошедшие двести миллионов лет крокодилы практически не изменились.

– Невероятно! – Глаза маленького малайца загорелись энтузиазмом. – Значит, надежда все-таки есть.

– Вы имеете в виду, надежда обнаружить что-нибудь из ряда вон выходящее? – Стокуэлл с улыбкой посмотрел на Одри Морленд, с трудом скрывая воодушевление. – Мне кажется, в районе Тасик-Бера может случиться все что угодно. Надеюсь, вы запаслись надлежащей экипировкой? – добавил он, обращаясь к Римо.

– Походная одежда, жидкость против комаров и тому подобное, – ответил Римо. – Все это осталось у меня в гостинице, и мне нужно время упаковаться.

– Нас всех ждут предотъездные хлопоты, – согласился Стокуэлл. – Поэтому предлагаю разойтись и встретиться за завтраком в ресторане на первом этаже. Полагаю, шесть утра – не слишком рано?

– Только не для меня, – ответил Римо, а остальные разом качнули головами.

– Итак, в шесть часов.

Стокуэлл встал из-за стола, взмахнул рукой, словно преподаватель, распускающий студентов, и Римо двинулся к выходу. На полпути к двери его догнала Одри. Она остановила Римо, взяв его за руку теплыми пальцами.

– Я очень рада, что вы присоединились к нашей маленькой компании, доктор Уорд.

– Зовите меня Рентоном.

– Очень хорошо. Я рада, что вы едете с нами, Рентой.

– Я тоже рад.

– Увидимся завтра.

– С утра пораньше, – ответил Римо.

Улыбка Одри могла бы послужить гимном зубной пасте.

– Я буду ждать, Рентой.

Римо спустился на лифте, дав отдых ногам. Его по-прежнему занимала мысль – кто из этих людей хотел убить его на рыночной площади и когда последует вторая попытка.

– Что вы о нем думаете?

– О ком? – спросила Одри Морленд.

Саффорд Стокуэлл снисходительно улыбнулся:

– О нашем докторе Уорде. Похоже, он пришелся вам по сердцу.

– Не будьте дураком, Саффорд. Обычный профессиональный интерес, не более того.

Они сидели в номере Стокуэлла, наконец-то оставшись вдвоем, но профессор по-прежнему чувствовал себя неуютно. Он понимал, что его состояние отчасти объясняется естественными опасениями и тревогой. На рассвете им предстояло отправиться в путь, который вполне мог привести Стокуэлла к самому громкому провалу в его долгой карьере.

Помимо мысли о предстоящей охоте профессора занимало неясное тягостное беспокойство, в котором Стокуэлл боялся признаться даже самому себе.