– Значит, сэкономить на мне решил, гнида мусорская… – задумчиво произнес Ким. – Добро. Поглядим, во что ему эта экономия обойдется. Теперь понятно, рыбка, – вновь обратился он к Маджиде. – Ну хорошо, машина твоя стоит восемь тысяч с хвостиком. Остальные деньги-то куда девала?
– Маме отдала!!! – выкрикнула Маджида и забилась в истерике, сообразив, что кореец доберется и до ее мамы. – А-а-а!!! – вырвалось у нее из груди.
– Сангир, давай, – кивнул Ким надсмотрщику, и тот вновь навалился на девушку. Умело ввел иглу в вену и надавил пальцем на поршень шприца.
Тело Маджиды сразу обмякло, веки прикрылись, а на лице проявилась мертвенная бледность. Губы же растянулись в блаженной полуулыбке.
– На поле ее! – зло скомандовал кореец. – И глаз не спускать! Пусть пашет наравне со всеми!
Сангир ухватил Маджиду за ногу и поволок к двери. У самого выхода он остановился и повернулся к Киму через плечо:
– Извините, хозяин…
– Да, чего тебе?
– Если ребята захотят… – Он выразительно посмотрел на бессмысленно улыбающуюся девушку.
– Бог ты мой! – закатил глаза кореец. – Сколько угодно. Только хоть отмойте для начала. Как у вас стоит на таких?.. Все. Иди.
Сангир похотливо взвизгнул от радости и поволок одурманенную наркотиком девушку прочь.
– Скоты, – выругался Ким. – Все – скоты.
Соленый молча рвал зубами баранину и за пивал ее водкой.
– Слушай, – обратился к нему кореец. – Вернемся отсюда в Ташкент, и ты сразу улетаешь в Москву. Надо встретиться с майором, он, кстати, недавно подполковника получил и повышение по службе. Так вот, потолкуй с ним, – как избавиться от жирного. И скажи, что я готов принять его у себя для очень серьезного разговора…
– Может, ну его на хрен? – предположил Соленый. – Пусть он сидит там, в своей Москве. А мы тут своими силами обойдемся?
– Не обойдемся! – прикрикнул на него кореец. – И не перебивай меня никогда! – Он со скрипом сжал челюсти. – В завтра смотреть нужно. Отсюда рано или поздно придется рвать когти, попомнишь мое слово. Местные чучмеки под себя все загребут. И никакие деньги не помогут. Придется перебираться в Россию. Это – во-первых. А во-вторых, Багаев сидит в Москве, у самого ментовского верха. Надо растить его, двигать вперед. Чем выше его пост, тем лучше теперь для нас. Не хер всю эту шоблу черножопую в Ташкенте кормить. Достаточно иметь одного сильного человека в МВД СССР, а то на всех не напасешься, сам без штанов останешься.
– Ну пока ты его вырастишь…
– Пусть год пройдет. Пусть десять лет, – упрямо заявил кореец. – Я не собираюсь до смерти сидеть в этих горах и вонь эту нюхать. Нужны большие дела, большие масштабы…
– Шею не боишься свернуть?
– Кто боится, того и бьют. А мы через десять лет в бриллиантах купаться будем и из золотой посуды есть…
При слове «бриллианты» Соленый вздрогнул – он никогда не забывал о своих камушках, которые привез с Дальнего Востока. Он спрятал их в ташкентском доме корейца, закопал во дворе, не зная пека, что с ними делать и как пристроить к делу. Но услышав про мечтания Кима, подумал о том, что было бы совсем неплохо поиметь с этих камушков приличную выгоду.;
– Так что, едешь в Москву? – вывел его из размышлений кореец.
– А? – встряхнул тот головой. – Да-да, конечно, еду…
«Волга» за подполковником Багаевым подъезжала к подъезду всегда в половине восьмого утра. За сорок минут он успевал добраться до министерства, минут пятнадцать-двадцать уходило на прием коротких сообщений от подчиненных, и без четверти девять он уже сам докладывал генералу Сараеву о состоянии текущих дел.
И это утро не отличалось от других. Иван Иванович допивал свой кофе и, выглянув во двор через окно, заметил, как подкатила к парадной выделенная в его распоряжение бежевая «двадцатьчетверка». Подтянув резинку на галстуке, он поправил под левой рукой плечевую кобуру с табельным «Макаровым», накинул серый твидовый пиджак в черную точку и, уже в прихожей, взглянув на свое изображение в зеркале, взялся за ручку двери.
Телефонный звонок заставил его остановиться. Ни от кого звонка он сейчас не ждал, а потому первым желанием было выйти за дверь: пусть звонят себе! Если со службы, то он скоро сам будет в министерстве, а если кто другой, то перетопчутся. Нет, все же подполковник вернулся от двери и с недовольным видом поднял трубку.
– Слушаю.
– Иван Иванович? – раздайся на том конце провода густой мужской баритон.
Читать дальше