Олег Вихлянцев - Стукач

– А может, это хорошо, если «железку» построят? – спросил Соленый. – Поезда пойдут…

– Можа, и хорошо, – сказал Захаров. – Тока не знаю, кады они ея построят Помру я к тем временям.

– Нет, Устимыч, – выразил свою мысль Соленый. – Поезда – это хорошо. На них хоть куда поехать можно, – произнес он мечтательно.

А тем временем сквозь шум дождя стал явственно пробиваться рев автомобильного двигателя. И этот звук заставил Соленого напрячься до предела.

– Кого несет? – спросил он Захарова, стараясь ничем не выдать своего волнения. Из-за ближней сопки навстречу им выкатил тяжелый армейский грузовик,

– А! Это жа наши! – обрадовался председатель сельсовета. – Тута жа неподалече лагерь есть, слыхал, нет?

– Кто ж не слыхал! – подтвердил Соленый свою осведомленность. – А чего они шастают?

– Как чаво?! – удивился председатель. – Побег жа от йих один! Нелюдь, сказывають.

– Да ну?!

– Вот те и «ну»! Часового убил. Охвицера убил. Да ишшо с ружжом ушел, падлкжа. Вот таперича и шукают его, сукина сына. Говорять, кого на пути встречает, того и лупит в упор, насмерть.

– Ну ты прям напугал меня! – машинально ответил Соленый, не отрывая взгляд от подъехавшего и тормознувшего возле них грузовика.

Ливень все свирепел, и офицеру, высунувшемуся из кабины, пришлось натягивать на голову прорезиненный капюшон плащ-накидки. Брезентовые пологи дождевиков надежно укрывали лица председателя сельсовета и Соленого. Но у последнего сердце колотилось, как бешеное. А ну как узнает его офицер! Это ведь был собственной персоной начальник колонии.

– Здорово, Устимыч! – орал майор Загниборода охрипшим голосом. – Ну и погодка, едришь твою меть!

– Здравкуй! – отвечал ему Захаров. – Ну как оно, все шукаешь свово беглого?

– Да чтоб его разорвало сто раз, скотину подлую! – выругался Загниборода. – Как тут у вас, спокойно?

– У нас завсегда спокойно! – ответил Федор Устимыч.

– А это кто с тобой? – спросил майор.

Из-под брезентового тента, закрывающего кузов, стали выглядывать солдаты батальона охраны, желая выяснить причину остановки грузовика.

– Да то наш, перехожий с Тырмы! – ответил ему Устимыч. – Платон Куваев. Слыхал?

– Нет, не слыхал, – недовольно буркнул майор. – Что я, едришь твою меть, всю тайгу знать должон?

Соленый в это время втянул голову в плечи и стоял вполоборота к Загнибороде, боясь, что тот увидит его лицо. Но майор не стал рассматривать спутника председателя сельсовета. Может, в хорошую погоду он бы еще вылез из машины и выкурил с Устимычем папироску-другую. Но под ливнем точить лясы не было никакого настроения. К тому же несколько суток не смыкал глаз в поисках бежавшего зека.

– Как сам думаешь, найдете? – спросил Загнибороду Захаров.

– Да хер мы его теперь найдем, если честно! – откликнулся начальник колонии. – Давно уже небось в Гаграх отдыхает, сука! Не словили вовремя – ищи теперь ветра в поле!

– Дык а нам таперь как? – спросил Захаров. – Вдруг объявится?

– Сомневаюсь я. Ушел он далече отсюда. Спи спокойно. Мы уж и посты сегодня к вечеру снимем по району. Чего людей зазря мучать?

– Ну коли так, тады лады! – удовлетворенно проговорил Устимыч.

– Бывай! – крикнул ему Загниборода.

– Можа, заглянешь на чаек? – спросил председатель.

– Помню я чаек в прошлом годе, – насмешливо ответил майор. – Неделю поносом дристал после твоей браги. Извиняй, я как-нибудь дома, с жонкой почаевничаю.

– Ну и бес с тобой! – ничуть не сожалея, махнул рукой Захаров.

Грузовик взревел мотором и двинул в путь, утопая в размытой грязи по самые колесные оси. Он буксовал и тужился, елозил вправо и влево, но упорно полз вперед. А в кузове сидели солдаты, довольные, что наконец-то их поснимали с таежных троп и возвращают в теплые казармы. Соленый облегченно вздохнул.

– Ты чавой? – глянул на него сквозь струи дождя Захаров. – Бледный как смерть!

– Озяб я, – первое, что нашелся ответить Соленый.

– Оно и верно, – согласился Устимыч. – Поддувает. Аида в хату.

И они повернули в обратную сторону. Экскурсия по Ургалу закончилась, не успев начаться. Собственно, тут и нечего было смотреть-то. Разве что забрести в крайнюю избу к Палахе-само-гонщице. Но и в сельсовете этого добра хватало.

– К. жёнке моей покась не пойдем, – сказал Устимыч. – У Палахи-бражницы тож неча делать. Не по рангу мне. Ходим-ка в сельсовет. У меня тама припас.

Вяленая медвежатина. Бидон соленой красной икры, здоровенный каравай и несколько луковиц – царское угощение. И ко всему этому вдобавок трехлитровая бутыль с самогоном!