Евгений Сухов - Жиган по кличке Лед

И то, как добирался он из тех гиблых мест через всю страну, – лучше не вспоминать.

А потом выяснилось, что многие из колымских сидельцев из числа воровской масти тоже освободились. Какую цену заплатили они за свою нынешнюю свободу и жизнь – кто ж теперь скажет? Особенно если учесть, что иных уже нет в живых. Савы, Сани Кедра, Сулимы, Джаги, еще многих, многих…

Кое-кого из перечисленных удалось еще увидеть и следователю Розову, и товарищу Лагину. Они сидели в кабинете Ростислава Ростиславовича в Ялтинском угро до утра: слишком о многом нужно было поговорить. В 9.30. Лагин хотел уж было уезжать, а его зять, немного бледный и помятый от хронического недосыпа, уже настроился, проводив важного родственника, немного вздремнуть, – но не тут-то было. Раздался телефонный звонок, Ростислав взял трубку и успел сказать только «слушаю» – потому как в последующем он только успевал мычать «угу» со все более взвинченной интонацией.

– Ну!.. – воскликнул он. – Вот это да! Еще одна бойня! В кашу!.. Такими темпами у нас все угро со своих постов слетит! Скажут: а что это у вас тут творится, а? А в состоянии ли вы контролировать преступность? Или – того хуже – скажут: а может, вы сами с ними в доле, раз такая беспредельщина проходит безнаказанно?!

У Розова взмок лоб. Товарищ Лагин спросил:

– Что случилось?

– Да на воровской хазе на Верхней нашли семь трупов, – отчаянным голосом ответил Ростислав Ростиславович. Тесть поднял брови:

– Семь? Да, что и говорить, семь – это многовато. Хотя… Блатные?

– Да. Есть известные. Например, Кедр и Грек. Черт знает что такое! Как будто эти сучьи войны хлынули из зон в города!

– А почему ты решил, что это не так? – с убийственным хладнокровием спросил Семен Андреевич. – Кто-то освобождается, кто-то пускается в бега, кто-то просто… гм… делится опытом – вот тебе и утечка кадров. А воры – они очень любят театральные эффекты, это я тебе точно говорю. Думаю, что завал трупов на этой твоей, как ты говоришь, хазе – дело рук блатных. Сколько они там уже?

– Сейчас там работают эксперты. Но больше суток, я думаю. Тревогу поднял сосед – запах ему почудился.

– Как выясняется, не почудился, – буркнул Лагин. – Я с тобой поеду.

– Стоит ли?.. Тем более вы, высокопоставленный работник министерства, и вдруг…

– Помнится, Лед мне тоже говорил: что вы, Семен Андреевич, с высот своего министерского поста лезете во всю эту грязь? Дескать, сидели бы себе в Москве, радовались жизни. Поехали, говорю!

Когда Лагин и Розов в сопровождении еще трех вооруженных работников угро прибыли на квартиру, где недавно произошла жестокая бойня, большинство трупов уже было опознано. Ну а одного из убитых сразу же опознал сам Розов: зарезанный Сулима, оскалив желтые зубы, щерился на полу у самого входа в большую комнату, где произошло побоище.

– Та-а-ак, – тихо выговорил Ростислав Ростиславович, – нашелся, пропащий… Судя по всему, они тут не сутки, а все четыре или пять лежат.

В комнате стоял густой, тошнотворный, характерно сладковатый запах разложения, перебиваемый струями хлороформа, который использовали эксперты. У трупов были восковые лица, глаза ввалились и почернели, ногти были темными. Спекшаяся кровь, там и сям пометившая аморфными пятнами и брызгами стены, пол, потолок, стала почти черной. Розов присел у тела Сулимы и осмотрел ножевую рану, не обращая внимания на исходящую от трупа нестерпимую вонь. Потом он перешел к другим трупам: Балабану со сломанной шеей и страшно перекрученными позвонками, Погребу, у которого было изуродовано, вдавлено внутрь лицо и уже стало видно, как раскрошились кости носа и переносицы… Розов осматривал повреждения сначала невооруженным глазом, потом через лупу.

– Этих людей, – наконец сказал он, – убил некто, обладающий огромной физической силой. Все эти повреждения нанесены голыми руками. А вот этому типу свернули шею, как куренку. Ба! – перешел он к телу Сани Кедра, с разорванным горлом лежавшего в громадной засохшей луже крови, от которой уже покоробился пол. – Кого мы видим… М-да… Вырвали кадык. Кажется, я догадываюсь, кто среди воров может обладать такой колоссальной физической силой. Но это так, догадка, ее к делу не подошьешь.

Семен Андреевич, который за многие годы пребывания на высоких постах, кажется, отвык от совсем уж жуткой правды жизни (и особенно – смерти), поднес к лицу платок. Кто-то из экспертов иронично улыбнулся в усы…

– Понятно. Ростислав, – произнес Лагин, – боюсь, что это не последнее вот такое преступление в городе. Виден почерк. Особый почерк. Я, наверно, поеду к себе в гостиницу. А то – бессонная ночь, работа с документами…