Евгений Сухов - Жиган по кличке Лед

Лагин выговорил хрипло:

– А если?..

– …а если отдадите меня кодле Принца, то, конечно, могут и порезать, а вот через несколько месяцев про меня будут легенды слагать и под моим именем выстилать лагеря вашими трупами.

– Красиво говоришь. Уверенно так… А хорошо ты воевал-то?..

– А как вы думаете, Семен Андреевич? – не выдержал Лед. – Немцы вот, правда, пожаловались бы, если б смогли! Ах да. Не только немцы: видел я в Белоруссии Леню Ипа.

– Ипатова?

– Его. Стал было власовцем, да не пошло – меня встретил. Ну, а я его притормозил…

– Хороший был выпуск у первого интерната в Желтогорске: власовец, вор в законе, шушера всякая.

– Ваша школа, Семен Андреевич, – сказал Каледин.

– О воле, значит, говоришь… И что ж ты будешь делать на воле? – в упор спросил Лагин. – Недолго ты там походишь – заполоскают власти или зарежут свои же. Ты ведь в последний раз на чистой воле пробыл от силы три дня. Мне рассказывали, что видели тебя в Москве. Она сказала, что ты был в военной форме и в компании с каким-то бравым майором, а потом…

– Я не хочу этого слышать! – перебил его Каледин. – Да, я недолго побыл в Москве после войны; да, были встречи, о которых я не хочу теперь вспоминать. Быть может, я сам искал встреч с той женщиной, на которую вы тут сейчас так прозрачно намекаете, товарищ Лагин! Была эйфория, закралась шальная мысль, что, быть может, еще можно начать сначала всю жизнь… Оказалось, что война ничего, ничего не поменяла. Вот и все. А лезть мне в душу – ничего хорошего из этого не выйдет. Что я буду делать на воле? Да мало ли что!

Лед сощурил левый глаз и вдруг пропел – дрянным, фальшивым деланым фальцетом:

Буду пить с чертями наравне,

А когда не хватит водки мне,

Дрын дубовый я достану

И чертей калечить стану:

Почему нет водки на Луне?!

– Вы, кстати, не в курсе, Семен Андреевич, почему на Луну не осуществляются поставки винно-водочной продукции? Все-таки нужно проконтролировать и эту отрасль!

– Ну-ну, – безо всякого выражения сказал Лагин, – певец… «Гоп со смыком – это буду я…» Ты хоть представляешь, что такое Москва сейчас? Не образца 45-го, а – именно сейчас? Хотя тебя и в Желтогорск не впустят. Не передумаешь? А то по новому закону сможешь стать десятником, бригадиром, получить теплую должность в администрации лагеря – любого, куда направишься. А потом, чем черт не шутит, осядешь в правлении какой-нибудь области… Многое забывается. Времена меняются…

– …et nos mutantur in illis, – без запинки выговорил Каледин. – Я всегда замечал, что то, чему меня учили до вашей революции, отложилось в голове куда лучше, чем шлак, что был после.

– Расстрельные слова говоришь, кстати.

– Да будь я глухонемым, я бы тоже при вашем желании на расстрел бы себе за эти пять минут уже заработал.

Лагин оперся спиной о стену и взглянул в лицо Каледина. На лбу того проступили крупные капли пота, глаза помутнели.

– Не передумаешь, Илья?

– Нет. И кивки в сторону прошлого с прицелом на светлое будущее… этого тоже – не надо.

– Ну, смотри, – холодно сказал Лагин. – Уговариваю я его тут… Кому скажешь – не поверят. Прощай.

– …Но кто же тогда зарезал Паливцева, если не?.. – начал было Борис Леонидович и осекся. Каледин ответил показательно равнодушным тоном:

– В свое время мне тоже было это интересно. А теперь остается только гадать. Наверное, кто-то из тех, что были на свадьбе. Может быть, даже сам Лагин. А что – по месту и времени он вполне успевал. Только мне кажется, что это все-таки не он. Семен Андреевич человек циничный и наверняка дал бы понять… Паливцев… Меня сейчас куда больше интересуют живые, чем мертвые. К тому же у меня есть последний план.

– Может, все-таки лучше говорить: заключительный? – мягко поинтересовался Вишневецкий. – А то «последний» звучит как-то… ну, словом, совсем не звучит. Фатально…

Лед пожал плечами. Когда он вспоминал события совсем недавнего прошлого, то не о давно мертвом Паливцеве спрашивал себя, а о том, как же все-таки он доехал из Ванино живым. Ведь были все шансы остаться навсегда там, в тысячах километров отсюда, издохнуть от загнанного под ребра железа, как Чубарый, авторитетный вор, пошедший на условия Ванинской администрации и примкнувший к Принцу (хоть товарищ Лагин и не стал разговаривать с ним лично). Можно было и разлететься на части в радиусе нескольких десятков метров, смешавшись с глинобитными осколками стен барака и обломками деревянных нар, – как то произошло с самим Принцем и с частью его «близких». Сучья война закипала по всей стране… А он, Лед – уехал и сгинул красиво, вот так, как сейчас думают все.