Сергей Соболев - Враг моего врага

Еще одного бойца Рейндж оставил присматривать за раненым: вечером либо ночью его, вместе с еще несколькими ранеными и контуженными воинами, постараются вывезти из Цхинвала в Дзау, а затем и во Владикавказ, где им будет оказана надлежащая медицинская помощь.

Мокрушин сообщил по рации в Дзау Кондору о том, что он оставил в Цхинвале двух своих сотрудников, один из которых ранен. Бушмин принял эту инфу к сведению. И подтвердил, что задача дня для ВРДГ-4, несмотря на фактическую потерю двух сотрудников, остается прежней.

После развилки проехали почти до окраины Тбета. Автоколонну из трех джипов сопровождал (он шел передовым) транспорт местных аланцев. Таблички с номерами и «бейджи» временно поснимали, чтобы не угодить под «дружественный» огонь. На Рейндже и его сотрудниках был все тот же спецназовский прикид; менять тактику нет особого смысла, поскольку прежде все складывалось удачно. От добра добра не ищут…

Навстречу им от села, подпрыгивая на рытвинах, катил «УАЗ» кударцев. В «уазике» было трое, включая командира отряда местного ополчения, немолодого уже мужчины в видавшем виды камуфляже, которого все звали Тимур. Остановились, заглушили движки. Сначала Алан, который был в «маске», как и все спецназовцы, и Тимур, отойдя чуть в сторонку, перебросились словцом. Затем Григорий подозвал Мокрушина.

– Тимур, это наш старший. Командир, это Тимур.

– Рад познакомиться, Тимур! – Рейндж пожал руку немолодому осетину. – Я слышал, вы тут крепко врезали гоблинам? Те два «панцера», что стоят справа от дороги, – ваша работа?

– Наша! Замучились, пока удалось их подбить! – Кударец говорил по-русски чисто, без акцента. – А одному я из РПГ удачно в «декольте» попал! У него башню сорвало, когда боезапас сдетонировал! Танкисты успели выскочить. Но мы их того…

Тимур сделал неопределенный жест. Рейндж хмуро усмехнулся под маской. Понятно, что судьба тех грузинских танкистов была незавидной.

– Спасибо, ребята, что поддержали! И вообще… огромная вам благодарность! Без вас мы бы долго тут не продержались.

– Послушайте, Тимур… Вы часом не служили в нашей армии?

На заросшем щетиной лице немолодого осетина высветилась улыбка.

– Служил. В Советской Армии. В частях погранвойск. Подполковник в отставке…

– Извините, что не могу представиться по полной форме…

– Не извиняйся, командир! Я все понимаю. Чем мы можем вам помочь?

– Нам нужно проскочить на ту сторону. Вы Хетагурово сейчас контролируете?

– Село пока никто не занимал. Грузины отошли утром к Авневи. Я посылал туда наших парней на разведку. Они дошли до крайнего бывшего блокпоста. Их там с грузинской стороны обстреляли. Они отошли обратно. Пока это вся информация, которой мы владеем.

– Так что? Хетагурово сейчас «ничейная зона»?

– Да. Если так можно назвать наполовину уничтоженное грузинами село… Так вам надо в Авневи, командир?

– Да. Нам нужно оказаться на т о й стороне еще до наступления темноты. Дадите нам проводника? Из местных. А лучше – двух. Из числа тех ребят, кто умеет держать язык на замке.

Старший кударцев некоторое время размышлял над тем, кого следует послать с разведгруппой русских. Они стояли на опушке соснового леска, метрах в двадцати от дороги. Бойцы Мокрушина, кроме Алана, оставались в машинах. Грузины перестали обстреливать Зарскую лорогу; в округе установилась удивительная и непривычная уху после канонады, звучавшей почти трое суток, тишина… Рейндж смотрел на лес, подступающий почти вплотную к грунтовке. Лиственных деревьев здесь мало, в основном растут сосны и ели. Среди прочих выделяются медностволые, приземистые, коренастые, с ответвляющимися почти от основания лапами хвойные деревья – это горные сосны, так называемые «волки»… Лес был испятнан гарью, копотью, посечен осколками; несколько сосен сгорели либо стояли истерзанные, с обрубленными, срезанными верхушками…

Душно – пахло каленым железом, хвоей, головешками… И еще весьма ощутимо несло из леска трупным запахом: восьмого и девятого здесь шли тяжелые бои. Ситуация все еще остается тяжелой, драматичной. Осетины своих-то хоронят наспех, где придется, в надежде уже впоследствии перезахоронить жертв этой бойни в более подходящих для погребения местах. Поэтому трупы убитых грузин пока еще в основном лежат там, где их застала смерть. Некоторые из ополченцев пробовали плеснуть на трупы бензином из канистры и затем поджечь, но мертвяки, даже облитые горючкой, не хотели гореть…