Сергей Соболев - Время «Ч»

Охранник, которого Заречный прислал в компанию к старшему прапорщику, сначала вынес из кабинета телевизор «Бэни», затем, вернувшись обратно, уселся в кресло возле открытой настежь двери и стал листать какую-то книжонку, время от времени зыркая исподлобья на усевшегося за начальственный стол Полста седьмого.

Задавать какие-либо вопросы охраннику или тому же Антону не только бесполезно, но и небезопасно.

Это все равно, что попытаться заговорить с часовым на посту. Хорошо еще, если даст предупредительный в воздух или, положив на землю, вызовет по телефону начальника караула. А если долбанет сразу – на поражение?!

Ознакомившись с перечнем записанных файлов, Мокрушин решил для себя, что ему следует раскрывать их именно в том порядке, как они стоят, – поочередно.

Первым по списку значилось довольно обширное досье на Паскевича Александра Борисовича, представителя столичных финансовых кругов, ставшего жертвой – или, скажем так, одной из жертв – вторничного взрыва в центре Москвы, унесшего жизни около полутора десятков граждан.

Рейндж в темпе прогнал этот файл, поначалу даже не особо вникая в смысл выставленной здесь информации. Сразу после досье – и это, конечно, не случайно – следовала распечатка телефонного разговора между Паскевичем и адвокатом Крупновым, состоявшегося за несколько минут до гибели первого (данная запись была кем-то стерта из служебного архива системы СОРМ, копия в распечатанном виде найдена – при обыске – в личном сейфе полковника милиции Новосельцева Михаила Григорьевича, ставшего, в свою очередь, жертвой взрыва в районе станции метро «Рижская»). Когда Рейндж прочел эту распечатку и узнал, о чем разговаривал с неким адвокатом Крупновым – исчезнувшим, кстати, сразу после взрыва возле метро – в последние минуты жизни этот дошлый московский банкир, он, подобно охотничьей собаке, почуявшей где-то поблизости выслеживаемую дичь, тут же сделал стойку!

Так вот, значит, откуда взялись пятнадцать «лимонов» евро?! Так вот еще когда – во вторник, блин! – некий Че предъявил свой ультиматум, грозя страшными карами, если ему не отдадут должок! «Не вернете долги – гореть вам всем в аду!» – предупреждает некто Че. И теперь уже ясно, что человек этот, кто бы он ни был на самом деле, отнюдь не бросается словами, что он реально способен осуществить высказанные им угрозы…

Рейндж, придя в возбуждение, щелкнул несколько раз в воздухе пальцами, пытаясь поймать за скользкий хвостик и надежно зафиксировать только что пришедшую ему в голову мысль!..

– Что прикажете, товарищ подполковник? – захлопнув книжку и поднявшись с кресла, в котором он нес свое дежурство, спросил охранник.

– Что? – непонимающе уставился на него Мокрушин. – А-а, скажи Антону, пусть сварганит мне кофе! Крепкий и без сахара! И вообще… сидите тихо и не мешайте мне мозгой шевелить!!

Он опять уткнулся в экран ноутбука, решив более внимательно, более детально ознакомиться с тем файлом, в котором содержится сводное досье на банкира Паскевича.

Мокрушин – пока на уровне интуиции – понимал, что это – важно, что фигура столичного финансиста, ныне покойного, отнюдь не второстепенна, потому что именно в его адрес прозвучала угроза от некоего Че и именно он, Паскевич, являлся главной мишенью во вторник, когда на Никольской прогремел взрыв…

Немаловажно, что этот Че, можно сказать, объявил себя наследником Гаджи Магомедова, «исламского банкира», чью фамилию Рейнджу доводилось слышать и прежде – тот же вайнах Руслан, тип очень скользкий и весьма осторожный в словах, все же, под давлением обстоятельств, намекнул , что финансовый интерес курчалоевского джамаата здесь, в Москве, по слухам, представляет некий Гаджи Магомедов…

Мокрушин еще раз, уже более внимательно, просмотрел досье, куда вошли собранные в пожарном порядке сведения на ныне уже покойного московского финансиста. Потом, прочтя весь этот раздел до последней буквы, прикурил «мальборину» и, прихлебывая принесенный Антоном кофе, стал мысленно лепить психологический портрет человека, которого Че почему-то решил сделать первой по счету мишенью…

Если верить в такие вещи, как реинкарнация, то можно с большей долей уверенности предположить, что Александр Паскевич в своей прошлой жизни был резидентом – жителем, иначе – Цюриха или Берна. То есть немецкоговорящим швейцарцем.

Как бы то ни было, в этом довольно еще молодом человеке органично соединились воедино немецкая пунктуальность и присущая швейцарским «гномам» – так издавна прозвали банкиров из Альпийской республики – поистине нечеловеческая страсть к накоплению и приумножению дензнаков и прочих ценностей.