Сергей Соболев - Кабульский трафик

– А тело... его куда?

– Мы заберем с собой.

Старший посмотрел поочередно на двух остальных охранников.

– Вы тоже отправитесь с нами. Отвезем вас на базу для дачи показаний по данному ЧП. Ну а там уже примут решение касательно вашей дальнейшей службы.

– Э-э... а что я такого сделал? – Echo заметно побледнел. – Вы чего?.. Вы верите этому психу? Он же урод! У него не все дома! Я ничего не нарушал!!

Старший сделал знак сотруднику, в руках у которого был «Мосберг». Тот, сблизившись с сидящим на стуле «качком», перехватил «помпу» двумя руками за дуло. Потом, размахнувшись как гольфист своей клюшкой, врезал прикладом по голове местному охраннику. Иван прикрыл веки; послышался еще один удар, сопровождавшийся таким звуком, словно кололи огромный грецкий орех. Потом раздался грохот; видать, Echo уронили на пол вместе со стулом.

– Я тебя предупреждал, парень, – процедил старший. – Сам виноват.

Затем, уже громче, скомандовал:

– Тащите его в «Форд»! Потом вынесете тело! И тоже – в фургон!.. Romeo, чего завис? Встал! Встал!!! Двигай на выход... поедешь в моем транспорте.

Козака вывели во внутренний двор, где он в промежутках между вахтами дышал прозрачным и чуть горьковатым воздухом, подолгу вглядывался в чужое небо, вспоминал эпизоды прежней жизни и мечтал о том дне, когда он выберется за стены этого долбанного объекта и обретет свободу. Здесь, во дворе, ему зачем-то повязали глаза, использовав для этой цели чей-то шарф, пахнущий одеколоном, табаком и потом.

Его усадили в один из двух транспортов. Заработал движок... тронулись.

Ивана всегда интересовало, что именно находится за той высокой стеной, на которую направлены две из четырех следящих камер. Его привезли на этот объект ночью, в крытом фургоне. И увозят ночью, с завязанными глазами. Водитель, или тот, кто сидел в кресле пассажира, ведет с кем-то переговоры по рации. Что-то про «вертушку» говорят...

Водитель притормозил, но после недолгой остановки вновь набрал ход. Похоже, они только что миновали пост охраны. Или контрольно-пропускной пункт какой-то крупной военной базы. К примеру, укрепленного лагеря передового базирования – Forward Operating Base (FOB). На территории которого – но изолированно, автономно – и располагается тот объект, где Козаку довелось пробыть фактически взаперти четыре недели.

Поездка оказалась недолгой. С того момента, как они покинули объект, прошло всего минут семь или восемь.

На фоне отчетливо слышимого гула – звук исходил от вращающихся вертолетных лопастей, надо полагать – в салоне прозвучал уже знакомый ему голос. Похоже, старший с кем-то созвонился или же связался по рации.

– Мы уже на площадке, – сказал старший тому, кто был с ним на связи. – Ну так какие будут инструкции? Что там решили?

Иван насторожил уши. С завязанными глазами только и остается, что полагаться на слух. Ответных реплик он не слышал; наверное, звук подается через микродинамик в ушную раковину или используется фрихенд.

– Что значит, еще не решили?! – в голосе старшего явственно прозвучало раздражение.

– Ну так позвони! Если сам не отзывается, потереби начальство! Что?.. Ну и что, что праздники! Это у людей приближается Рождество, а у нас – полный атас!!.. Да, названивай!.. Учти, мы уже на площадке. И если не будет команды... Ты слышишь меня?!

Ну так вот... я вынужден буду его на базу привезти! А там сами парьтесь... Ладно, понял... О'кей, жду. Связь через пилота. Отбой.

Вертолет, приняв на борт троих мужчин в камуфляже и шлем-масках, а также то, что они привезли с собой на вертолетную площадку, снялся, гремя винтами... Двенадцатиместный UH-1, «Ирокез», выкрашенный в защитный цвет и лишенный опознавательных знаков, пошел набирать высоту, ввинчиваясь в темное небо; метр в секунду, шестьдесят метров в минуту, почти невидимый на фоне зимнего ночного ландшафта предгорий.

Ивана усадили в кресло в кормовой части фюзеляжа. Перетянули ремнем безопасности. Он сидел в неудобной позе – чуть подавшись вперед. Нормально откинуться лопатками на спинку кресла не позволяли закованные сзади в браслеты руки. Повязка тоже пока была на месте. Так что ему по-прежнему оставалось лишь полагаться на слух и строить догадки.

Вскоре пилот прекратил набор высоты. Верт шел ровно, без тряски, без провисаний. Вибрация и гул лопастей ощущались в меньшей степени, чем в отечественном МИ-8.

В какой-то момент в салон вдруг ворвался холодный упругий воздух.