Сергей Соболев - Кабульский трафик

«Вольная птица в неволе свои песни не поет, – подумал Козак. – Если это только не попугай или канарейка, привычные к жизни в клетке».

– Я скажу Юсуфу, чтобы он принес гитару? А вы споете мне какой-нибудь русский романс...

– Не стоит... не сейчас. Я не в голосе.

– Тогда прочтите стихи... Вы любите Киплинга?

Он взял у Жанны томик стихов на английском. Издание антикварное, Бомбей, 1917 год. Кстати, эта книга стихов, которую он нашел в шкафу, тоже антикварном, в гостевых апартаментах, еще утром была там же, в гостевой комнате. И кто ее сюда принес, это вопрос. Точно, что не он.

– Я больше люблю Пушкина и Сергея Есенина. Киплинга раньше знал разве что по его сказкам.

– Маугли? Джунгли? Тигр... как его... Шер Хан?

– Да, именно так. Но уже здесь, от скуки, в ваше отсутствие, Жанна, перечел найденный в комнате томик стихов. Я вообще-то не большой знаток поэзии. Да и английский для меня не родной. Но стихи Киплинга мне понравились.

– Какие? Например?

Иван не стал раскрывать книгу; несколько стихотворений он здесь выучил наизусть. А к одному из них даже подобрал на гитаре аккорды.

Вот именно это стихотворение – «Брод на реке Кабул» – он и стал негромко, приглушенным голосом декламировать, сидя в шезлонге, в странном месте, почти в самом сердце современного Кабула...

– Я ожидала несколько иного, – заметила Жанна, когда он замолчал. – Не слишком лирично... Утонул, захлебнулся... кони, люди… В Кабуле всегда было небезопасно. Стихи читаете хорошо, с чувством. Вы скучаете по ней?

Вопрос, таившейся в финальной части только что прозвучавшей тирады, оказался настолько неожиданным, и не совсем уместным, мягко говоря, что Козак поначалу даже не поверил ушам.

– Простите? Я не все расслышал.

– Вы ее любите, Ivan?

– Кого? Извините, опять не понял. Про кого вы говорите, Жанна?

– Про ту женщину или девушку, про которую вы сейчас думаете, глядя на меня... Какая она? Как выглядит? Как зовут? Мы ведь друзья, Ivan?.. Расскажите мне о ней. У вас есть ее фото?

– Уффф... – Козак потянулся за стаканом с остатками виски. – Столько вопросов, Жанна...

Он еще не придумал, как ему выкрутиться из этой неоднозначной ситуации, что ему ответить на прозвучавшие только что вопросы, как вдруг в галерею вошел Юсуф и своим появлением, вольно или невольно, спас его от женского любопытства.

– Прошу прощения. Наши приехали!

Буквально вслед за «мажордомом», так что женщина едва успела набросить халат, вошел... Ричард Доккинз. Американец был явно с дороги; он не успел даже снять пальто, лишь расстегнул его и сдернул с шеи шарф.

– Hi, Jeanne! – сказал Доккинз узнаваемым чуть хрипловатым голосом. – Hi, Kozak! How are you? Я вижу, вы уже познакомились? – Он покосился на барную стойку с батареей напитков. – И, кажется, неплохо проводите время?

Он приобнял подошедшую к нему женщину, потрепал ее по щеке.

– Хорошо выглядишь, Жанна! Впрочем, как всегда.

– Рада тебя видеть, Ричард... Фарход тоже приехал?

– Да. И мы голодны, как тигры. Иди к себе, переоденься к обеду!

Жанна, кивнув Козаку – мол, договорим позднее, – покинула галерею. Доккинз подошел к стойке. Налил себе скотча, бросив из ведерка в стакан несколько кубиков льда.

Сделав глоток, он пристально посмотрел на Козака.

– Ты выглядишь значительно лучше, чем в тот день, когда я видел тебя в последний раз. Хорошо отдохнул? Тебя тут не обижали, надеюсь?

– Спасибо, босс, все прекрасно. Вот только...

– А вот я, Ivan, устал как собака, – перебил его американец. – Весь в делах, ни минуты покоя!

– Могу я спросить, сэр?

– Не сейчас... все разговоры отложим на потом. – Доккинз сделал еще глоток скотча, после чего поставил стакан на барную стойку. – Пойдем, познакомлю тебя с хозяином! В действительности, Kozak, вилла и все, что тут есть, собственность моего большого и старинного друга... кстати, родного дяди Юсуфа.

Они вышли из галереи и двинулись по коридору в сторону холла и парадной лестницы.