Юлия Латынина - Земля войны

– Джамалудин Ахмедович, – миролюбиво заметил один из заложников, – мы здесь все согласны бежать пинком и до самой Москвы. Вы только скажите, если вы кришнаитов отпускаете, мы здесь все кришнаитами станем.

Несколько боевиков расхохотались, а Джамалудин покраснел как рак, плюнул и вышел из зала. Кирилл повернулся, чтобы идти за ним, и вдруг столкнулся глазами с тем самым депутатом, который в прошлом году приехал в Куршевель с его бывшей женой. Человек этот когда-то пересекался по бизнесу с Владковским. У него была большая сеть супермаркетов. Он глядел на Кирилла немного нерешительно, словно раздумывая, стоит ли напоминать ему о знакомстве и даже, в некотором роде, родстве.

– Что, Сергей Александрович, – сказал Кирилл, – приехали магазины в Бештое открывать?

– Нет, – ответил заложник, – у меня были проблемы с прокуратурой. Наезжают на мою сеть.

– А в чем конкретно проблемы? – спросил Хаген.

Заложник посмотрел на лежащего без сознания Комиссарова и сказал:

– Думаю, что вы их решили.

Что же касается Джамалудина, то он прошел в бильярдную, где широкие окна, прорезанные в полутораметровой толще камня, обеспечивали лучшую связь, взял рацию и сказал:

– Заур? Как там Шапи?

В больничном коридоре, пахнущем краской и смертью, мэр Бештоя и первый вице-премьер России смотрели на черную коробочку, как на готовую взорваться гранату. Трое личных охранников Углова стояли у выходов из коридора, да на зеленой кушетке, под окном, сидел местный мент, который, как показалось Углову, командовал СОБРом. Во всяком случае, именно он обеспечил проезд кортежа.

– Заур? Как там Шапи? – повторил Джамалудин.

В эту секунду что-то ударилось в окно. Стекло задрожало и вылетело в коридор, обдав собровца дождем осколков, Углов, сбитый с ног собственным охранником, оказался на полу, а двое сотрудников ФСО подскочили к окнам и выставили наружу автоматы.

Заур по-прежнему стоял в простенке, с рацией в руке. В метре перед ним, между осколками стекла, валялась здоровенная каменюка. Скорее всего, ее кинули дети. Взрослые бы стреляли из ружья.

– Это камень, – сказал Заур.

– Что за камень? – спросил Джамалудин. – Что с Шапи? Углов поднялся с пола и тут же присел на банкетку; ноги его не держали. Из разбитого окна несло сквозняком, и теперь Углову хорошо было слышно, как за линией оцепления орет толпа.

– Джа-ма-лу-дин! Джа-ма-лу-дин! – кричали люди.

Заур внимательно поглядел на Углова и поднес рацию к губам.

– Шапи в больнице, – сказал Заур. – Я говорил с ним. Он сказал, что он ничего не подписывал. Его подпись – подделка.

Джамалудин, по ту сторону связи, молчал. Углов забрал у Заура рацию.

– Как видишь, – сказал Углов, – я выполнил твое условие. Теперь ты выполни свое.

– Конечно, Иван Витальевич. Как только ты выполнишь остальных два.

– А теперь послушай, Джамалудин, что я тебе скажу, – проговорил вице-премьер. – Я тебе предлагаю подумать вместе со мной. Очень внимательно. Я всегда был уверен, что с терактом в роддоме что-то не ладно. Именно поэтому я велел не трогать тебя и твоих людей. Да, Москва официально объявила всех террористов мертвыми, и я не мог заявить другое. Знаешь, почему?

– Потому что вы привыкли врать.

– Потому что, когда внутренние войска заходят в село, чтобы арестовать желторотого пацана, они входят в количестве двухсот человек, проламывают БТРом бок школы, сносят сельский магазин, угоняют пару «Жигулей» и снимают с половины жителей золотые кольца. Как ты думаешь, во что превратилась бы ваша республика, если бы эти войска охотились не за желторотым пацаном, а за террористом из Бештоя? А?

Рация молчала.

– В республике бы началась гражданская война. Между населением, с одной стороны, и органами – с другой. Я не могу контролировать МВД, но я хотя бы могу не допустить этой войны. Вот почему мы не искали террористов, а оставили это дело тебе. Неужели ты думаешь, я не знал, что ты делаешь? Я могу перечислить тебе по дням, Джамалудин, кого и где ты убил.

Когда Углов начал говорить с Джамалудином, молодой милиционер, командовавший СОБРом, и майор Азямов убежали наружу. Теперь, косясь сквозь разбитое окно, Иван Углов видел, как они мечутся, выстраивая оцепление у черной фигурной решетки, и как бештойский собровец, стоя в распахнутых воротах, что-то орет толпе. Он орал по-аварски, а потом взмахнул рукой, и двое местных ментов стали протискиваться сквозь толпу. Никто их не пинал и не убивал.