Андрей Дышев - Славы жаждут дураки

Игнат еще что-то диктовал, но я уже его не слушал. Тип и вид транспортного средства выясняются! Значит, милиция не знает даже, что это была шестая модель «Жигулей»! Им вообще пока ничего не известно, даже труп никем не опознан. Дай бог, чтобы я ошибся!

– Спасибо! – Я встал со стула.

Игнат осекся на полуслове.

– Все? Ничего больше не надо? – спросил он, прикрыв трубку ладонью.

– Не надо, – ответил я. – Это все не то. По поводу интервью звони через неделю… Пойдем, Инга!

Мы быстро вышли из кабинета, оставив там обескураженного Варданяна.

– Значит, никто меня не заметил, – с облегчением прошептала Инга.

– Подожди радоваться, – ответил я. – Свидетели, как правило, выявляются на второй-третий день… Ты мне подробно опиши эту женщину.

– Я ее видела только мельком, – сказала Инга.

Мы вышли на улицу. Я не стал дожидаться автобуса – там мы не смогли бы разговаривать – и повел девушку к себе в гостиницу по пустынной тропе мимо Сахарной Головки.

– Как она была одета?

Инга мучительно вспоминала, покусывала губы.

– Если бы ты видел мое состояние…

– Неужели ты не запомнила ни одной детали? – раздраженно вскрикнул я. – Сарафан? Юбка? Шуба?

– Кажется, она была в чем-то темном… Но не в сарафане.

Меня так и подмывало помочь ей, и я прикусил язык.

– Я ее плохо видела! – опять попыталась увильнуть от умственной работы Инга.

– Вспоминай! – прикрикнул я. – Ты сама говорила: руки и ноги мелькали перед капотом.

Инга остановилась, не видя перед собой уже ничего, кроме того страшного мгновения, когда раздался глухой удар и машина подмяла под себя человека.

– Она была… в брюках.

– Все, – прошептал я, почувствовав, как надежда, висевшая на тонкой нити, сорвалась и разбилась о землю. – Она была в темном брючном костюме, да?

– Да, – подтвердила Инга, с испугом заглядывая мне в лицо.

– И стрижка, конечно, короткая? – спросил я, хотя все уже было ясно.

– Да, – еще тише ответила Инга. – Ты… ты ее знал?

– Это Лебединская. Т-ты раздавила т-тетю Шуру! – ответил я, заикаясь от избытка чувств. – Да это же ясно как божий день! Это было ясно с самого начала, понимаешь? Когда в Судаке появился Лембит Лехтине, когда он познакомился с «черным» антикваром Кучером и узнал про золотые монеты в музее Лебединской, все дальнейшее можно было предсказать с точностью Нострадамуса! А я был озабочен тем, как охмурить тебя. Ты понимаешь, какой глупостью я занимался? Ты видела когда-нибудь большего идиота, чем я?

Я остановился и повернулся к Инге.

– Значит, ты занимался глупостью? – медленно произнесла она.

– Конечно же, не тем делом, которым в будущем я мог бы гордиться, – опрометчиво ответил я. – Как пацан, в самом деле! Мне стыдно и смешно!

– Тогда можешь проваливать, если тебе стыдно, – глухо произнесла Инга.

– Тебе очень трудно меня понять, – сказал я, внимательно глядя в глаза Инги. – Ты думаешь, что заслуживаешь только сострадания и жалости. Но я не испытываю этих чувств к тебе. Я к тебе вообще никаких хороших чувств уже не испытываю…

Она влепила мне пощечину. В ухе зазвенел колокол.

– Я тебя ненавижу, – прошептала она.

– Это естественно, – согласился я. – Я сам к себе неважно отношусь.

Инга повернулась и быстро пошла в обратную сторону, к дороге. Я не стал провожать ее взглядом и побежал по тропе к гостинице. Кто следующий на очереди после Кучера и Лебединской? – думал я, хотя ответ был очевиден. Не хочется признаваться. А кто добровольно признается, что стоит на краю пропасти?

Я на ходу трижды сплюнул через левое плечо. Одно утешение: я знал, что эстонец охотится на меня, а это уже немало. Он хитер и осторожен, он расставил невидимые сети и капканы, притаился и ждет, когда я попаду в его ловушку. Он до сих пор нигде не засветился и может обнаглеть вконец…

Словно Сахарная Головка свалилась мне на плечи. Тяжесть и слабость заставили меня перейти на шаг и перевести дыхание. Черт подери, но я не прав! Он засветился. И очень сильно. Инга его видела!

Вспомнив недавний разговор с Варданяном, я невольно выругался. Вот так совершаются опасные глупости! Кто тянул меня за язык, когда я говорил об интервью? А если до Лехтине дойдет слух, что Инга намеревается рассказать журналистам нечто интересное?

Я остановился, обернулся, но девушка уже скрылась за рядом кипарисов. Нет, понял я, глядя на то, как в горячем мареве дрожит плешивая от старости гора Перчем, следующий на очереди не я.