Александр Тамоников - Смерть в твоих глазах

– В смысле?

– В том смысле, что зарезали, а потом вспороли живот.

– Мамочка родная! И где его убили?

– В собственной машине, на Никитском буль-варе.

– А что он там делал ночью?

Бестужева взяла Плаксину под руку:

– Ты тоже в следователи записалась? Тот все расспрашивал, что да как, теперь ты.

– Слушай, Лар, а этот следователь как из себя?

– Красивый, молодой, в твоем вкусе.

– Да не об этом я. Дотошный?

– Нормальный. Говорил спокойно.

– Не давил?

– Не давил. Нормальный мужчина.

– Вот таких больше всего и надо опасаться. Эти спокойные и вежливые в душу влезут, а потом вывернут ее наизнанку, быстренько состряпав дело.

– Нет у него ничего, Аля. Не из чего дело стряпать. Ну, ладно, ты в курсе, что в три часа к нам должен сам Борисов приехать?

– В курсе, Ольга звонила.

– Так вот, езжай в офис и подготовь все к приезду председателя.

– А ты что, не поедешь в правление? – укоризненно посмотрела на подругу Плаксина.

– Нет, следователь пожелал осмотреть мою квартиру.

– Зачем?

– Я и сама толком не поняла. Но берет с собой и эксперта.

– А твоя квартира-то при чем в этих делах?

– Сказала же, не знаю.

– Интересно. Расскажешь потом?

– Если будет что рассказывать. Ты давай езжай. Я часам к двум буду. Так что вся подготовка на – тебе.

– Да мы подготовимся. Показать есть что.

Рядом с женщинами остановился синий «Опель», за рулем которого сидел Воронов. Плаксина кив-нула:

– Здравствуйте!

– Добрый день, – ответил следователь и обратился к Бестужевой: – Мы теряем драгоценное для вас время, Лариса Константиновна.

– Работай! – бросила Алле Бестужева и села на заднее сиденье «Опеля».

Машина тронулась с места, а Плаксина, проводив ее взглядом, задумчиво выкурила сигарету и на бежевом «Пежо» отправилась в офис.

Воронов умело повел «Опель» через пробки и в 12.30 остановил машину у дома Бестужевой.

– Улица Зеленодольская, дом 29, корпус 3. Все верно, Лариса Константиновна?

– Квартира 13, 4-й этаж, окна во двор, их отсюда видно, – в тон ему ответила Бестужева.

– Оценил юмор. Ну что же, ведите, Лариса Константиновна, гостей в дом.

– Угощения не обещаю.

– А мы на него и не претендуем, правда, Антон? – повернулся следователь к эксперту.

– Так-то оно так! Но вот бутылочка пива мне просто необходима. Где у вас тут, Лариса Константиновна, поблизости или магазин, или ларек какой-нибудь?

– Мы проехали магазин. Он метрах в пятидесяти сзади.

– Я быстро, Валер, лады? – почти умоляюще взглянул на Воронова эксперт.

– Пономарев предупредил, чтобы я вернул тебя в Управление в рабочем состоянии.

– А что мне будет с бутылки пива? Поправлю здоровье, и все. И потом, Валера, ведь я мог и не поехать с тобой. Теперь придется в Управлении допоздна сидеть, работу-то надо делать.

– Ладно, одна нога здесь, другая там. И только бутылка пива.

– А на большее, Валера, у меня банально не хватит, как говорят чехи, пенез! Побежал я. – Оставив чемоданчик, эксперт поспешил к магазину.

– Да, дисциплина у вас, господин следователь, на уровне, – покачала головой Лариса.

– Все мы, Лариса Константиновна, люди, все мы человеки. Ну как я мог не отпустить товарища? Впрочем, признаюсь, отпустил не только ради поправки его здоровья. Антон прекрасный специалист, но с перепоя работать совершенно не в состоянии.

– Почему он пьет?

– Это долгая и печальная история.

– Вы заинтриговали меня. У нас есть время, пока ваш Антон вернется, поправив здоровье.

– Верейко раньше не пил. Совсем не пил спиртного. Занимался спортом и всегда торопился домой. Он очень любил свою жену.

– Вы сказали, любил? А что потом, любовь прошла? Или жена ушла к другому?

– Нет, потом Инна, так звали жену Антона, умерла.

– Как умерла? Ее убили? – воскликнула Бестужева.

– Ну почему сразу убили? Нет, Инна заболела раком и буквально за полгода сгорела. Антон объездил все клиники, продал квартиру, дом за городом, доставшийся ему по наследству от родителей, покупал дорогие лекарства, оплачивал палату в больнице, но все бесполезно. А когда похоронил жену, тогда и запил. Сутки пил на ее могиле. Он и сейчас, как выпадает свободное время, идет на кладбище.

– Да, – проговорила Бестужева, – мне знакомо это чувство безысходности и непреходящей боли.

– Но у вас остается надежда. А это сильный стимул. У Антона же не осталось ничего, кроме комнаты в общежитии и памяти об Инне. Ну, еще и ра-боты.

– Он не пытался создать другую семью?