Александр Щелоков - Нападение

– Все будет чисто.

– Посмотрим, посмотрим…

Распрощавшись с сержантом – к трамвайной остановке его провожал Топорок, – Клыков взял Ромку за руку выше локтя, крепко сжал пальцы и притянул к себе:

– Ты теперь, красавица, к гостинице ни на шаг. Будешь кувыркаться только с сержантом. Заметят тебя там – пеняй на себя. Наташку помнишь? Так вот, рядом с ней тебя и похоронят.

– Как же мне жить теперь? – спросила Ромка плаксиво.

– А так. Гроши я дам. Что касается мужиков, повторяю – останется один Елизар.

– Скажете тоже! – хихикнула Ромка. – Я девушка впечатлительная. Мне трудно сдерживаться.

– Перетерпишь.

– Шутите вы, Тимофей Васильевич, – опять хихикнула Ромка.

– Да уж куда там, – сказал он серьезно. – Учти, не послушаешь – поотрезаю…

Он отпустил ее руку, оттолкнул от себя и пальцем нажал левую грудь, будто бы в кнопку звонка.

– Улавливаешь?

– Он же солдат, – сказала Ромка растерянно. Спорить с Клыковым она не пыталась, знала – если тот говорит, придется подчиняться, и потому лишь старалась выторговать условия повыгодней. – Он же раз в неделю приходить будет…

– Станет невтерпеж – иди к Сучку.

– Тьфу! – брезгливо передернула плечами Ромка. – Нашли, кого предложить. Он весь в прыщах…

– Ладно, об этом хватит. Поговорим о Елизаре. Ты его почаще таскай по городу. Заводи в ювелирный. Ах, мол, мне колечко нравится, ой, какой славный кулончик. Учи, учи…

– Без смысла, – возразила Ромка. – Откуда у вояки бабки?

– Не твое дело, – отрезал Клыков. – Чаще намекай, что у настоящих мужиков деньги должны быть. И о плохой охране ювелирного расскажи. Ты же там работала. Когда созреет на подвиг – мне скажешь…

Однажды, отправившись в увольнение, Елизаров застал в доме Клыкова всю компанию.

– Проходи, садись, – сказал Клыков, показывая на свободный стул. – Поесть хочешь?

– Не откажусь.

Елизаров оглядел стол, заставленный едой. На тарелках лежали помидоры, свежие и малосольные огурчики, селедка, посыпанная кружками лука, колбаса, стояли баночки с красной и черной икрой. Посередине стола возвышался «гусь» – большая бутылка «Столичной» с особо красочной экспортной этикеткой.

– Вот и отлично, – сказал Клыков. – Пообедаешь с нами. А для начала есть разговор.

– Слушаю вас, Тимофей Васильевич.

– Слушать буду я, – сказал Клыков с неожиданной жесткостью в голосе. – А рассказывать придется тебе.

– О чем? – удивился Елизаров.

– Ты говорил с Ромкой о ювелирном? – спросил Топорок. – О том, как его можно потрясти?

– Кому какое дело, о чем я говорю с бабой? – окрысился Елизаров. Его задел не сам вопрос, а то, что Ромка продала его Клыкову. – Сучка трепливая! Кого касается, что я делаю, думаю или говорю?

– Меня, милый, касается, – сказал Клыков. – И вот почему. Тебя в этот дом пустили с доверием, как своего. Ты здесь пьешь, гужуешься. Бабу хиповую отколол. Короче, стал равным. «Калаш» мы у тебя купили. Не для игры, как понимаешь. И вдруг выясняется, что ты пытаешься провернуть дело у всех за спиной и при неудаче всех нас подвести под статью. Об этом ты подумал?

– Нет, – сказал Елизаров растерянно. – Но я эту хреновую лавочку с цацками не сейчас потрясти собрался. Перед самым дембелем. Сделаю и уеду. Вы – здесь, я – далеко…

– Да ты у нас деловой! – подал голос Зотов.

– А что? – с вызовом спросил Елизаров. – Каждый работает как умеет.

– Дурак! – сказал Клыков и презрительно сплюнул на пол. – Тебе только Ромку валять. Работник!

Елизаров вскочил обиженно, щеки его вспыхнули алым румянцем.

– Ну вас! Лучше пойду…

– Сядь! – приказал Клыков. – Сядь и слушай!

Елизаров снова опустился на стул.

– Так-то лучше, милок. Теперь закручивай мозгу, другой тебе такого никогда не скажет.

Елизаров взял с тарелки малосольный огурец и стал с хрустом жевать, демонстрируя пренебрежение ко всякого рода нравоучениям. Мало их, что ли, дома читала мать, а на службе изрекали офицеры и прапорщик Койда? Но тут случилось неожиданное: Клыков приподнялся с места и ребром ладони ударил Елизарова по кисти. Огурец, вырвавшись из пальцев, ударился о буфет. И тут же подскочивший со спины Топорок приставил к горлу сержанта нож. Спросил, растягивая слова:

– Ко-он-чить его, а-ли как?

– Да вы что, мужики?!

Елизаров испугался не на шутку. Все приемы самообороны, которые он знал, не годились в подобной ситуации и освобождения не сулили.

– А то, – сказал Клыков. – Тут тебе, Елизар, не мамин дом и не та рота, где можно опустить ухи и не слушать, когда говорят старшие.