Иван Стрельцов: Дерзкий морпех

И снова над сознанием чеченца встала тень Шамиля, это был беспроигрышный довод. Мусса Шеравин приложил к груди руку и почтительно склонил голову.

Весь следующий год он провел в закрытом учебном центре, где под командованием интернациональных инструкторов учился не столько стрелять и бегать, преодолевать полосу препятствий, сколько тактике действий партизанских отрядов и диверсионных групп. А также разработке стратегических планов для действий нескольких отрядов с применением артиллерии и даже бронетехники. Бывшему историку Муссе учеба давалась гораздо легче, чем другим – палестинцам, ливанцам, нигерийцам, в основной массе не имевшим даже среднего образования и попавшим на эти офицерские курсы лишь благодаря своей харизме.

Домой он вернулся в компании нескольких арабов и негра, черного и лоснящегося, как начищенный кирзовый сапог. Это были первые наемники. В Чечне Муссу встречали как долгожданного и дорогого гостя. Большой человек при коммунистах смог совершить хадж в Мекку, виделся с сановными и духовными лидерами Аравии. В Грозном его сразу же прозвали Хаджибей, что обозначало полное уважение вайнахов. Впрочем, не все с этим были согласны. Старший брат Лече после того, как «свободные» чеченцы разграбили и разорили коньячный завод, все забросил и осел в доме со своей семьей и престарелой матерью, занимаясь ведением натурального хозяйства. Брата он облобызал, а после сказал: «По-прежнему хочешь казаться Шамилем, за отца мстить собираешься. Забыл, что сын за отца не отвечает? А я свой партбилет не выбросил и не стыжусь, что был коммунистом». Ушел Мусса из дома брата, едва обнявшись с подслеповатой матерью.

Позже ему стало известно, что среднего брата Руслана вышвырнули из Азербайджана, там тоже вообразили себя «незалежными», и теперь он бурит нефть где-то в Сибири. Оба брата не хотели иметь ничего общего с начавшейся вакханалией.

Республика зашлась в пьяном угаре национализма. На площадях от рассвета до заката все мужчины, от стара до мала, без устали танцевали мурташ, улицы заполонили толпы вооруженных людей, все только и говорили о грядущей войне с Россией.

Через несколько дней Муссу и других наиболее подготовленных в военном деле вайнахов пригласили в резиденцию президента Ичкерии. Военный летчик, советский генерал, был гордостью всей республики, за что носил прозвище Большой Джо. Встречал их президент в камуфляжной форме, в неизменной пилотке с голубой окантовкой. Совещание было по-военному коротким и деловым, решили объявить всеобщую мобилизацию и начать формировать ополчение. Там, на совещании, Мусса встретил бывшего поселкового участкового Али Кураева, в свое время они, как ровесники, были очень дружны. Теперь бывший капитан МВД, вовремя встав под зеленое знамя Ислама, стал начальником следственного отдела департамента государственной безопасности Ичкерии.

– Все слишком быстро произошло, русские даже не успели вывезти архивы своего КГБ, – после совещания неожиданно признался Али. – Там мне попался на глаза интересный документ. Оказывается, в шестьдесят втором твои родственники подавали прошение о реабилитации Муссы Шеравина, твоего деда, но им было отказано.

– Очень интересно, – недоверчиво хмыкнул Мусса и следом спросил: – Дашь почитать?

– Заезжай и забирай насовсем. Кому теперь эти бумажки нужны? – равнодушно пожал плечами бывший участковый.

Через несколько дней Шеравин заехал в ДГБ, и Али действительно вручил ему папку из обычного серого картона с матерчатыми завязками.

Вернувшись в свой номер в гостинице «Кавказ», где он проживал после возвращения из Саудовской Аравии, Мусса с нетерпением принялся изучать документы. Перед ним лежало несколько стандартных бланков, отпечатанных на пожелтевшей от времени бумаге, с печатью «Комитет Государственной Безопасности по Чечено-Ингушетии».

Читать прошение своих родственников Мусса не стал, его больше интересовал ответ чекистов.

«Двадцатого июня тысяча девятьсот сорок второго года на территорию Чечено-Ингушской автономной республики была заброшена диверсионная группа, в составе которой находился Абдулла Хазаров (бывший красноармеец, сдавшийся в плен осенью сорок первого года в районе Перекопа и добровольно согласившийся на сотрудничество с разведкой СД). После приземления группа диверсантов наткнулась на истребительный отряд НКВД. В бою практически все диверсанты были уничтожены, из окружения удалось вырваться лишь Абдулле Хазарову и командиру группы оберштурмфюреру Гебе. Уходя от погони, диверсанты решили укрыться в доме Муссы Шеравина (двоюродного брата Хазарова).